Агент № 1

Струмп-Войткевич Станислав

VIII

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Тем временем пришла зима. В первых числах декабри 1941 года Георгий в четвертый раз сменил квартиру, поскольку у него создалось впечатление, что соседи стали проявлять к нему нездоровый интерес. Кроме того, недалеко от улицы, где он жил, расположилось немецкое разведывательное бюро под шифром «3000». Подробности о немецком разведцентре каким-то образом попали в руки греческих подпольщиков и были переданы Иванову симпатичным офицером греческого флота. Георгий переехал на улицу Ниовис, 19, и поселился у Панделиса Лабринопулоса, родного брата Никоса. Безработный Панделис кое-как сводил концы с концами, зарабатывая на жизнь мелкой торговлей.

Вход в новую квартиру вел со двора, тот же самый вход вел и в квартиру патриотически настроенной

семьи Христоса Драпаниотиса. В подобных условиях невозможно было скрывать жильца, и вся семья Драпаниотисов познакомилась с инженером. Они догадывались, что он является крупным разведчиком, но это только усиливало доброжелательный интерес к нему. Особенно хозяйка дома Драпаниотисов всегда приходила соседу на помощь с какой-нибудь мелкой услугой, всегда ненавязчиво и к месту.

Помощью этой проницательной и милой в обращении женщины Георгий воспользовался, когда в нем созрело окончательное решение понять до конца Тиноса. В этой проверке Георгий не мог рисковать собой и своей работой, опасаясь еще одной встречи со старым приятелем. К тому же он рассуждал так: если — пусть чисто теоретически — Тинос Пандос действительно встал на путь предательства, он уже с этой дорожки не сойдет и сделает все, что в его силах, чтобы отыскать свою жертву. Зная ловкость бывшего друга, он понимал, что Пандос и с этой задачей справится. Ведь даже в самом большом городе имеются места, через которые в конечном счете каждый житель должен рано или поздно пройти. Пандос мог, подобно пауку, притаиться где-нибудь в центре, например вблизи отеля «Гран-Бретань», который как раз в это время особенно интересовал Иванова. И еще — поскольку в руках гестаповцев уже оказалась фотография Георгия, то таких наблюдателей могло быть значительно больше, и уже не один Тинос охотился бы за жертвой. Было еще одно неприятное обстоятельство, о котором Георгий пока что не говорил своим друзьям: именно Пандосу он подарил фотографию, на которой был снят в шляпе. И наконец, если Пандос действительно оказался предателем, то он, естественно, откроет немцам его подлинную фамилию, а заодно и биографию. Так или иначе, но следовало смотреть правде в глаза. Либо с Тиносом все в порядке и его только напрасно подозревают, либо… ему следует свернуть шею за подлое предательство.

Поэтому на встречу с Пандосом Георгий пошел не один, а в обществе мамаши Эвангелии Драпаниотис. Моросил дождь, смеркалось, когда Эвангелия по просьбе Георгия вызвала Пандоса на улицу. Тот вышел очень поспешно, обрадовался приятелю, затем принялся упрекать Георгия за то, что он исчез куда-то и, по-видимому, не доверяет ему, Пандосу. Георгий объяснил свое исчезновение навалившейся работой и необходимостью скрываться от ищеек. Втроем они зашли в таверну, выпили кофе и назначили свидание на следующий день в кондитерской подле автобусной станции Ангелопулу.

— Сейчас у меня нет времени, но завтра я тебе все расскажу о твоей семье… Ведь я специально ради тебя ездил в Салоники… Ну, и кроме того, у меня есть для тебя кое-что от матери, — говорил Пандос самым задушевным тоном.

«Значит, он все-таки ездил в Салоники… Когда же это было?» — лихорадочно думал Георгий.

— Не понравился мне ваш друг, — сказала Эвангелия, когда они распрощались с Пандосом и довольно поспешно смешались с толпой.

В ту ночь, работая над зашифровкой донесений, Георгий все чаще возвращался мыслями к Пандосу. У него уже не было абсолютной уверенности в его честности. Правда, он, как и прежде, проявлял большую сердечность, но от последней встречи в душе остался какой-то неприятный осадок. Во всяком случае, Пандос лгал, утверждая, что после их первого свидания он сразу же отправился в Салоники. Сам же Георгий при этом ни словом не обмолвился ему о том, что знает о произведенном у Апостолидисов обыске.

На следующий день они опять отправились вдвоем. Оба издалека увидели дожидавшегося их Пандоса, но одновременно Эвангелия сжала руку своего спутника. Он понял — четверо мужчин, внимательно приглядываясь к ним, тронулись вслед за Георгием.

На этот раз Эвангелия быстро распрощалась, предоставив товарищей самим себе. Она заметила, что какая-то женщина сразу же пошла за ней, поэтому быстро юркнула в первый попавшийся магазин, смешалась с толпой и выбежала на улицу уже через другой выход, после чего сразу же прыгнула в отходящий автобус.

«Я, кажется, совершил огромную глупость, — подумал Георгий, — но теперь уж

ничего не поделаешь…»

Друзья заказали напитки. Пандос торжествовал. Наконец-то у него в руках друг, который слишком уж был хорош всегда. Правда, он помнил, что многим обязан Иреку, возможно, даже жизнью, но что это была за жизнь. Бедность, постоянная погоня за деньгами, всяческие увертки, тогда как остальные имели все… Взять хотя бы того же Георгия Иванова… Подумаешь, велика заслуга, имея богатого отчима, окончить заграничный университет!.. И легко побеждать на соревнованиях, если сама природа наградила тебя бычьей силой и ловкостью… О том, сколько сил приходилось затрачивать Георгию на получение диплома или для того, чтобы войти в отличную спортивную форму, Пандос не думал, зато в его голове промелькнули все те моменты, когда он страшно завидовал своему другу. А завидовал он всему: поездкам за границу, спортивным лаврам, доброжелательному отношению салоникских рыбаков, успеху у девчонок на вечерах в клубе «Ираклис»… Болью в сердце отдавалась самая горькая обида, нанесенная ему очень давно, еще в школе, когда черноокая Терпсихора сказала, что он, Пандос, держится при Георгии, как шакал при льве… Правда, это сказала сопливая девчонка, но слова ее запали глубоко в сердце самолюбивому Пандосу, он помнит их до сих пор, они до сих пор не отомщены. Интересно, помнит ли об этом Ирек?..

Он пристально поглядел на приятеля и спросил:

— А помнишь ты ту девчонку… из лицея?

В горле у него пересохло, и он даже не смог закончить фразу, а тем временем Георгий, оживившись, спросил:

— Ты говоришь об Эпи? Ну, конечно, помню! Я ее встретил…

— Она махнула на тебя рукой и вышла замуж, а потом уехала со своим англичанином, — злорадно ответил Пандос. — Но я другую имел в виду… Такая черненькая, помнишь?

Оказалось, что никакой другой Георгий не помнил. Это еще больше раздразнило Пандоса. Девушка назвала Георгия львом, а он не соизволил даже запомнить ее… Выскочка! Ну ничего, недолго осталось ему разыгрывать из себя национального героя…

Разговор перешел на другие темы.

— Ты принес письмо от матери? — спросил Георгий.

— Нет, — ответил Пандос. — Видишь ли, я солгал тебе, дело в том, что в Салониках я не был…

— Почему?

— Это чересчур долгая история… Я тут влип в трудное положение.

— В какое положение? Может, ты служишь немцам? — сурово спросил Георгий.

— А если и так, то что? — с вызовом спросил Пандос.

— Родину предаешь?

— Почему же? Может быть, я это делаю для того, чтобы добывать нужные сведения и передавать их, например, хотя бы тебе… Я как раз именно об этом и хотел поговорить с тобой, но здесь речь пойдет о деле, а не о каких-то там глупостях… Сколько тебе платят англичане? Я сейчас дам тебе такие сведения, которых ты вовек не добудешь. Впрочем, не будем тут разговаривать, пойдем куда-нибудь, где поменьше народу…

Приятели вышли на улицу Мавроматеон и направились в сторону сквера с памятником королю Константину I. Пандос сначала о чем-то думал, потом заговорил о том, как немцы и итальянцы организовывают воздушные переброски из Греции в ливийскую пустыню. Он назвал цифры: сколько ежедневно доставляется горючего, сколько боеприпасов, когда вылетают и каким путем возвращаются самолеты. Обещал, что уже на следующий день он сможет сообщить часы и даже курсы, по которым осуществляются эти воздушные перевозки, а потом каждое утро будет добывать новые интересные сведения. Они подходили как раз к памятнику, когда из окружающих постамент кустов выскочили солдаты с автоматами. Направив на друзей оружие, они скомандовали: «Хенде хох!»

Сначала Георгий подумал, что произошло обычное недоразумение. Вместе с Пандосом он поднял руки вверх.

— Удостоверение у меня в правом кармане, — сказал он офицеру по-немецки.

Тут он заметил, что Тинос опустил руки. Два немца приставили автоматы к животу Георгия, а об удостоверении никто и не спросил. Тут же от площади с места резко рванули два автомобиля. Они подъехали и с пронзительным скрипом тормозов остановились рядом. Редкие прохожие бросились в разные стороны, но на них никто не обратил внимания. Друзей посадили каждого в отдельную машину, при этом Георгий заметил, что Пандоса не особенно стерегут, тогда как его немцы держали за руки. И наконец, он увидел самое страшное — Тинос, его друг Тинос со смехом кивает в сторону Георгия и что-то растолковывает немцам, которые вместе с ним садились во второй автомобиль.