Агент № 1

4 октября 1941 года, через несколько месяцев после вторжения на территорию Греции гитлеровских войск, массированным ударом выбивших объединенные англо-греческие силы из Македонии, Фессалии, Аттики, Пелопоннеса, а затем и с острова Крит, в крупном египетском порту состоялся служебный разговор. Ход этой беседы оказался очень неприятным для командор-лейтенанта Кроуча, командира английской подводной

лодки, стоявшей на причале у корабля-базы «Мидуэй» в Александрийском заливе. У толстого, круглолицего и усатого моряка еще больше покраснели и без того румяные щеки, а в голубых глазах, осмысленное выражение в которых появлялось только после доброго глотка джина, да и то ненадолго, теперь светился самый настоящий гнев. Он несколько раз сунул в рот и вынул обратно неразлучную трубку и, наконец, после слишком уж затянувшегося молчания, выдавил положенное по уставу «йес, сэр», что должно было означать: приказ им выслушан, но не более. Элегантный и сдержанный командор Болби, терпеливо дожидавшийся ответа, с облегчением вздохнул, глядя, как приходит в себя известный своей резкостью Кроуч, и медленно, как бы нехотя, продолжал:

— Ю си, дело это очень, очень серьезное. Естественно, я сожалею, что нам приходится причинять вам столько беспокойства… Судя по сопроводительному документу, решение было согласовано на самом высшем уровне, где-то между Главным командованием и Адмиралтейством…

— Сколько же будет этих вояк? — в бешенстве рявкнул Кроуч.

— Восемь, всего только восемь, сэр, — с готовностью сообщил Болби. — Обращаю при этом ваше внимание, в их числе капитан британского королевского флота Хьюз Смит со своим радистом, тоже англичанином…

— Восемь посторонних у меня на борту во время боевого рейса. Это же самый настоящий конец! — в отчаянии выкрикнул Кроуч.

— А сколько посторонних доставили вы в Александрию в июле, помните, в тот раз?.. — осведомился Болби.

— Там было совсем другое дело — они потерпели крушение… Да к тому же я возвращался на базу, выпустив все торпеды. Набились мы тогда, как селедки в бочку…

— Понимаю, понимаю, — сочувственно покачал головой Болби. — Это действительно было неприятно, очень неприятно…

Кроуч собрался с мыслями и, наконец, примирительно спросил:

— Следовательно, два человека и шесть оборванцев… Наверняка какие-нибудь греки, не так ли?

— Да.

И поскольку Кроуч пренебрежительно махнул рукой на это заявление, Болби счел необходимым добавить:

— Офицеры греческого флота… Правда, не все… Остальные с Крита, а один…

Здесь командор Болби доверительно наклонился к Кроучу и, понизив голос, добавил:

— А одного из них особенно рекомендуют вашим заботам и вниманию. Его следует высадить на берег особенно осторожно и в полнейшей безопасности. Мы назовем его в нашем разговоре именно так, как он записан в картотеке оффиса, «агентом № 1». Учтите, у вас на борту будет находиться самый что ни на есть настоящий Ай-Пи, а очень может быть, что даже и Ви-Ай-Пи…

Здесь командор Болби воспользовался применяемыми в воздушном флоте сокращениями «импортант персон» или «вери импортант персон», что означает важная или очень важная персона…

— В том-то и дело, — с горечью посетовал Кроуч. — Мою добрую подводную лодку вы рассматриваете как какую-то пассажирскую посудину или же самолет связи… — И, глянув с укоризной на штабиста, добавил: — Мы, моряки, не любим этого… А ваш «номер один» говорит хотя бы на каком-нибудь человеческом языке?

Само собой разумеется, что командор Кроуч имел в виду исключительно английский язык, поскольку сам он никакими другими языками не владел.

— О, конечно, — улыбнулся Болби. — Вы сможете наговориться с ним вдоволь…

На этот раз ирония штабиста была уж чересчур прозрачной, поскольку командор Кроуч был повсеместно

известен своей немногословностью, да что там греха таить — он даже команды отдавал исключительно жестами и невыразительным мычанием.

В тот же вечер агент № 1, как его назвал Болби, начал свою нелегкую экспедицию. Моторная лодка доставила на борт «Мидуэя» всех, кого следовало. И хотя каждый из них получил суровый приказ хранить молчание, но уже во время общего обеда путешественники успели перезнакомиться друг с другом. Разговор велся по-гречески, поэтому легкий акцент выдавал как агента № 1, так и двух англичан — капитана и сержанта.

В состав группы, которой предстояло высадиться на Крите, входили: критянин Григоракис с грозной кличкой «капитан Сатанас», другой критянин, Лапарудакис, оба в народных костюмах; британский капитан Смит Хьюз и английский сержант-радист.

Во вторую группу, местом назначения которой были Афины, входили Абадис и Катрабасас, оба офицеры греческого флота, и их радист.

Восьмого пассажира — агента № 1 — не знал никто. Звали его Георгием или Ежи Ивановым-Шайновичем, и был он поляком. После войны Катрабасас утверждал, что загадочный пассажир сразу же пробудил в нем доверие, в противоположность некоторым не в меру импульсивным соотечественникам.

«Это был не болтливый или заносчивый умник; я убедился быстро и в том, что он является человеком действия, человеком, прекрасно знакомым с различными видами секретного оружия. Поразила меня также и его физическая подготовка», — рассказывал Катрабасас, узнав по газетной фотографии, с кем ему пришлось плыть на подводной лодке.

За обедом рядом с агентом № 1 сидел жгучий брюнет, похожий на моряка, действительно слишком уж общительный. Этот новый знакомый, один из морских офицеров, был механиком. Звали его Иоаннис Абадис. Что же касается агента № 1, то никого не ввели в заблуждение ни его потрепанная кепка, ни одежда рабочего. Кроме того, его светлые волосы красноречиво свидетельствовали о том, что греком он скорее всего никогда не был, а атлетическое сложение выдавало в нем опытного спортсмена. Разговор, однако, велся исключительно о погоде, о достоинствах обеда и, наконец, о фильмах и повестях, преимущественно приключенческих и детективных.

После обеда восемь путешественников, уже немного освоившись друг с другом, вышли из кают-компании на палубу. В нескольких метрах от корабля-базы на спокойной поверхности залива вырисовывался силуэт подводной лодки. Приглядевшись к ней более внимательно, агент № 1 опознал в ней «Сандерболт».

Подводной лодкой, которой предстояло доставить всю группу к берегам Крита и Греции, был действительно «Сандерболт», прославившийся торпедированием немецкой подводной лодки, вышедшей из французского порта совместно с тремя тральщиками. После первого успеха «Сандерболт» потопил, уже в Средиземном море, вторую и третью немецкие подводные лодки, а также пять различных судов, а в июле 1941 года спас экипаж собственного торгового судна, состоявший ни более ни менее как из 43 человек, и даже корабельную собаку. Каким образом командиру «Сандерболта» удалось разместить в тесной подводной лодке целых 111 человек, так и осталось его тайной…

Агент № 1 тут же припомнил, что за пару месяцев до начала войны, в первых числах июня 1939 года, та же самая подводная лодка, только под другим названием, стала героиней печально известной во всей Европе драмы в Ливерпульском заливе. Тогда она носила название «Сетис». Совершенно неожиданно она затонула и, наполненная удушающим углекислым газом, превратилась в могилу всего экипажа. Поднятая с морского дна, она в соответствии с обычаем вынуждена была распроститься с «невезучим» именем и теперь действовала под названием «Сандерболт», то есть «Гром». В любом случае вид этой стальной могилы для стольких моряков вызывал неприятную дрожь…