Агент чужой планеты
Шрифт:
– Ой, какой у тебя хрусталь! Вот это ковер! А это что? Видик! А кассеты есть? Это родителей квартира?
– Моя собственная.
– Врешь!
– Ну зачем мне врать?
– А жена у тебя есть?
– Нет.
– А любовница?
– А ты, кажется, из любопытных, - урезонил ее я. Она нежданно смутилась:
– Извини. Я просто хотела узнать, кто же у тебя убирает. Везде так чисто.
– Старуха приходит. С клюкой.
– А вот сейчас точно врешь! Небось меняешь любовниц
Не дождавшись ответа, она снова учинила визг: на сей раз по поводу шкуры бурого медведя, что возлежала в спальне перед широкой кроватью. Из оскаленной пасти торчали мощные клыки.
– Миленький, а это у тебя откуда?
– Подстрелил однажды в Забайкалье, - на ходу сочинил я, входя в комнату.
Я собирался пригласить Алину на кухню - выпить еще немного и, наконец, заняться любовью.
Но когда я увидел, как она, склонившись, оглаживает эти клыки, мне безумно захотелось овладеть ею немедленно, прямо на этой шкуре.
– Ой, какой ты у меня храбренький!
– пропела она.
– А я, когда увидела тебя там, в "Волнушке", не знала, что и подумать. Делаешь шикарный заказ, а одет хуже задрипанного инженера.
– Был когда-то такой принц - Гарун-аль-Рашид. Он любил переодеться в простое платье и побродить среди своих подданных.
– Я присел рядом и принялся расстегивать ее пуговицы.
– Так ты - принц? Ты и вправду принц?
– Она умело занялась моей одеждой.
– Самый натуральный...
Наконец-то я справился с ее пуговками и начал освобождать ее от костюмчика.
– Ой, какой ты горячий...
– прошептала она.
– Люби меня сильно-сильно, обещаешь? Ты мне так понравился сегодня...
Она продолжала еще что-то шептать, но я уже не различал смысла слов. Ее облик более не воспринимался мною как вульгарный. Скорее, вульгарно вел себя я, набросившись на нее как изголодавшийся, переполненный похотью и спермой самец.
Это была одна из самых чудесных ночей в моей жизни. Может быть, самая чудесная...
Разбудил меня неясный шорох.
Я разлепил веки.
За окном занимался бледный рассвет. Накрапывал мелкий дождик.
Нагая Алина стояла возле кресла, куда вчера сама же зашвырнула мою одежду, и воровато шарила по моим карманам.
– Алина!
Она вздрогнула и как-то жалко, заискивающе улыбнулась:
– Я... я просто хотела посмотреть... то есть это упало, а я хотела поднять...
Мое романтическое настроение как ветром сдуло. Все очарование минувшей ночи рассеялось бесповоротно.
Я нехотя поднялся и подошел к ней, имея огромное желание влепить ей оплеуху. Она виновато сжалась, даже ее яблочные груди сморщились. Я достал несколько кредиток и налепил ей на плечи, как погоны.
– Держи! Пять минут на сборы, и чтобы духу твоего здесь не было!
– Но, миленький...
– залепетала она.
– Ничего же не случилось... Ты был такой ласковый...
– Одевайся, не то вылетишь на лестницу в чем мать родила.
Я отрешенно наблюдал, как она влезает сначала в свои невесомые трусики, затем в смявшийся костюм. Ее прелести более меня не волновали. Просто я не хотел, чтобы она умыкнула что-нибудь из квартиры.
Затем я подумал, что стоит заглянуть в ее сумочку. И точно: там покоились две золоченые ложки из моего парадного столового набора.
Она принялась опять что-то лепетать в свое оправдание, но я взял ее за руку, выволок в прихожую и подтолкнул к двери:
– Мотай, с попутным ветерком! Она робко посмотрела на меня:
– Миленький, а там дождик...
– Иди, иди! Не сахарная.
Она усмехнулась. В дерзких глазах был вызов.
– Знаешь что, миленький? А пошел ты...
– И она загнула фразу, от которой поперхнулся бы и завзятый матерщинник.
Ее каблучки звонко зацокали по узорчатой плитке, которой была выложена лестничная площадка.
Вот дурища! Я намеревался провести с ней несколько дней, щедро одарить... Она сама все испортила, шлюха! Ну и пусть катится!
Я прошел в комнату и раскрыл створки шкафа. Ого! Гардеробчик-то у меня завидный! Я насчитал четыре костюма: классическую черную тройку, темно-коричневый, светлый летний и джинсовый. Кроме того, я обнаружил три новые куртки, двенадцать сорочек, шесть пар обуви и груду всевозможного белья - все прекрасного качества.
А вообще-то надо поближе познакомиться с доставшимся мне "наследством". Кажется, у меня есть машина, которую я умею водить, и дача где-то в престижном курортном пригороде.
Вот и ключи от машины - висят на бронзовом гвоздике возле зеркала, как и говорил Мамалыгин.
Через полчаса я спустился во внутренний двор нашего дома - тихий, зеленый, чистый, без помоек и мусора. В песочнице возилось несколько малышей. В глубине тянулись капитальные кирпичные гаражи. На одном из них я заприметил табличку с номером моей квартиры - "32".
Открыв ворота, я едва сдержал возглас восхищения. Не гараж, а мечта автолюбителя! На полках вдоль стен аккуратно разложены инструменты, запчасти, метизы... Сбоку - канистры, в углу - штабель запасной резины, огненно-красный огнетушитель. А над ремонтной ямой стоит она, нежно-кремовая красавица "Волга" - новенькая, сверкающая лаком.
Ни разу в жизни не доводилось мне держать в руках руль, но сейчас возникло стойкое ощущение, что я довольно уверенно владею навыками вождения и люблю промчаться с ветерком.