Агент Х, или Конец игры
Шрифт:
– А будет еще мрачнее.
– Продолжайте.
Форстер наклонился ко мне; взгляд его был честным и открытым.
– Най, мы могли вас убить в любой момент, начиная с той минуты, когда вы появились в Венеции. Тот факт, что мы этого не сделали, проистекает исключительно из разногласий между разными департаментами. Служба безопасности не пришла к единому мнению с контрразведкой. С точки зрения службы безопасности, вас следовало вывести из игры сразу после раскрытия. А по мнению контрразведки, вас нужно было оставить на свободе, чтобы вы сами вывели нас
– А теперь?
– А теперь настало время это дело закрыть. Нам пора переключаться на другие вопросы. Мы не можем до бесконечности таскаться за вами по Венеции. Нам положительно необходимо выяснить, где Кариновский. И мы его найдем, сообщите вы нам о его местонахождении или нет. Ваш отказ лишь незначительно осложнит нашу задачу. И в конечном итоге обернется лишними затруднениями и неприятностями для вас же. А ответ мы от вас все равно получим. Но в таком случае единственной наградой за ваше упрямство будет смерть. Что скажете?
Форстер снова взял конверт со стола и протянул мне. Мне было жутко не по себе: он ведь действительно хотел, чтобы я взял конверт. Даже я понимал, что мой отказ – шаг безусловно наивный и самоубийственный. Однако я встал и молча покачал головой.
– Ну что ж, очень хорошо, мистер Най, – сказал Форстер. – Раз вы не хотите покончить дело миром, нам придется применить некоторые малоприятные способы для решения этой проблемы. Так сказать, не слишком цивилизованные. И весьма скоро вам снова будет задан вопрос о местонахождении Кариновского, но уже в значительно более жесткой форме.
Говорить было больше не о чем. Когда я вышел из ресторана, солнце уже садилось.
Глава 12
Да, подумал я, положение не из легких. Но почему-то трудно было в это поверить до конца. На старых домах лежал теплый отсвет заходящего солнца. Каналы так и сверкали, поблескивая синим и коричневым. Тысячи людей шли по узким улицам. Небритый хмырь попытался всучить мне игрушечную гондолу, а мимо проплывали настоящие гондольеры. В воздухе стоял запах жареного кофе. Солнце, толпы людей, узкие улочки, сверкающая вода – от всего веяло опасным для меня миром и покоем.
Я немного прошел вперед и возле театра Малибан сел на речной трамвайчик, переполненный, как нью-йоркская подземка в час пик перед Рождеством. Мне удалось пробраться в центр трамвайчика и ухватиться за поручень.
Рядом со мной за тот же поручень уцепился приземистый рабочий с квадратным туловищем. Спереди, почти падая на меня, стояла привлекательная блондинка в зеленом свитере с огромным этюдником. Все жутко толкались, глядя бессмысленными глазами поверх голов соседей.
Справа на меня навалился какой-то турист с красной от загара физиономией, в толстом твидовом спортивном пиджаке со множеством карманов и пуговиц. На шее у него висела тяжелая кинокамера, а в руках он сжимал потрепанный портфель свиной кожи. Рядом с ним, не в силах дотянуться до поручня, маялся маленький небритый человечек в черном костюме,
Речной трамвай миновал Кампо ди Марс и повернул в Большой Канал. Толпа качнулась в сторону. Грудь блондинки на мгновение прижалась к моему пиджаку. Испачканный губной помадой человечек чуть не потерял равновесие. Рабочий же стоял как утес. Юнец с огромным кадыком попытался нырнуть в щель рядом со старухой, но ему помешал ее огромный зонт. Блондинка отстранилась от меня, а турист с красной физиономией переступил с ноги на ногу, стараясь утвердиться на занятом плацдарме.
И тут я почувствовал острую боль в левом боку.
И кто-то спросил меня шепотом на ухо:
– Где он прячется?
Это оказался турист; его красная рожа находилась всего в нескольких дюймах от моего плеча, а портфель был прижат к моему боку.
– Мне велел спросить вас об этом мистер Форстер, – добавил он.
– Не понимаю, о чем вы, – сказал я в ответ. Что-то острое снова вонзилось мне в бок. Трамвайчик снова повернул, и толпу еще раз сильно качнуло. Я успел опустить глаза и заметил, что в пиджаке у меня дыра, а по брюкам расползается кровавое пятно.
– Вы только скажите, где он находится, и все, – продолжал убеждать меня краснорожий турист. И снова что-то вонзилось мне в бок чуть ниже ребер.
Трамвай опять сделал поворот, и я обратил внимание на портфель этого «туриста». В складке свиной кожи в его нижнем углу все еще поблескивала капля крови. Я тупо уставился на нее. Кожаная складка подмигнула мне, и из нее сверкнула сталь – узкий клинок был спрятан в портфеле, наружу торчал лишь его кончик.
– Это пружинный нож, – пояснил краснорожий. – Длину лезвия можно регулировать. Я сейчас его выпустил примерно на дюйм.
– Вы с ума сошли! – возмутился я.
– Скажите, где он, – упорствовал краснорожий. – Скажите, или я вам весь бок изрежу!
Я оглянулся вокруг. Никто в толпе ничего не замечал. Блондинка пыталась вытащить свою левую грудь из кармана моего пиджака. Могучая старуха по-прежнему перекрывала путь кадыкастому юнцу. Испачканный губной помадой человечек изучал расписание самолетов. Рабочий упорно сохранял хладнокровие и оставался недвижим. А краснорожий действительно продолжал превращать мой бок в фарш.
– Я сейчас закричу, – предупредил я.
– Сколько угодно.
Я успел увидеть, как он нажал на ручку портфеля, и отшатнулся как раз в тот момент, когда узкое лезвие выскочило из складки в углу портфеля; при этом я натолкнулся на блондинку. Она тоже отшатнулась и посмотрела на меня с отвращением. Но маневр этот ничем мне не помог: краснорожий просто передвинулся вслед за мной на освободившееся пространство и опять пристроил свой портфель к моему боку. Но тут судно вильнуло, и он потерял равновесие. В бок он мне не попал, зато пропорол мой брючный ремень.