Агент Иван Жилин
Шрифт:
К спинке пневмоколяски была прикреплена стойка с несколькими банками, от которых тянулись к пациенту тонкие гибкие трубки. В банках колыхались разноцветные жидкости. Гость снял с себя ошейник-впрыскиватель, поднялся и сделал шаг, оказавшись по сию сторону двери. Это движение и этот шаг дались ему с исключительным трудом.
– Да что же вы делаете? – дико закричал Скребутан. – Кто вам позволил из лазарета выходить?
– Боюсь, у нас очень мало времени, – прошелестел человек остатками губ.
Легендарный Странник был жив, определенно
– Мы и так к вам шли! – опять закричал Скребутан. – Пять минут не подождать?
Гость беззвучно повалился набок. Он повалился точно на кресло, в котором спал бородач, и не избежать бы кому-то из них легких повреждений, если бы я не сиганул прямо через стол. Рефлексы. Разлетелись пластиковые тарелки, грохнули о плитку опрокинутые стулья.
Проснувшийся бородач вскочил, бешено озираясь:
– Об мои ноги, да? Растопырился я тут, простите ради Бога…
Я поймал бессильное тело и спросил:
– Они что, Юра, тебя пытали?
Зачем спрашивал, если и так знал? Странник молчал, прикрыв глаза. Я оглядел публику и приветливо поинтересовался:
– Ну? Так они его пытали?
– Они – это которые? – сварливо осведомился Скребутан.
Темная, концентрированная ярость проникла в мою кровеносную систему, смешавшись с «бухтой Цуруга». Небезопасное сочетание, очень скверно действует на гладкую мускулатуру, покрывающую стенки сосудов.
– Перестаньте, Ваня, какие там у них пытки, – прошептал раненый, словно почувствовал. – Успокойтесь, Ваня. Вертолет горел… потом падение в бухту… это да. А пытки… Вы, главное, не волнуйтесь, со мной все в порядке. – Он приподнял голову и посмотрел на Рэй. – Мария, ты тоже здесь? Здравствуй, Мария.
– Познакомься с нашим программистом, – зачем-то сказал мне Стас, указывая на бородача.
Тот пятился к двери и бормотал, потерянно бормотал:
– Растопырился я тут… Растопырился…
Странник был ненормально легким – как тряпочная кукла. Странник был в моих руках маленьким и ненастоящим. Словно выжали человека, гигантскими челюстями пожевали. Рабочий комбинезон с надписью «АХЧ», распоротый почти во всю длину, был ему совершенно не по размеру – висел складками, мешок мешком, – очевидно, костюм был взят напрокат у кого-то из настоящих мужчин.
– Да положи ты его в кресло! – вышла Рэй из ступора.
Она обогнула стол и медленно встала передо мной на колени…
Передо мной? Что-то дрогнуло в моей груди. Но опять оказалось – не так, все не так! Вовсе не мне предназначалось это проявление чувств: девушка поймала изломанную, безвольно висящую руку и поцеловала ее.
– Ну что ты, – мучительно дернулся Юрий.
Тогда Рэй, ни секунды не раздумывая, коснулась губами его страшной, босой, изувеченной ступни.
Глава девятнадцатая
Я не дождался
– Что они все от тебя хотят?
– Они – не мы, Жилин, мы – не они… Правда, каждый из них тоже хотел, как лучше. И горе-жрецы, и ревнители света, и даже, не поверишь, охранные отряды Совета Безопасности. Schutz Staffeln.
– Все хотят, как лучше, – отчетливо пробормотал Юрий. – Беда в том, что безнравственные средства, применяемые в качестве исключений, имеют свойство становиться правилом…
Нет, это не Юрий сказал. Это сказал вовсе не мой старый знакомый, наивный русский мальчик, возмужавший и прозревший, не бывший коммунар, потерявший зубы в боях за справедливость – это Странник сказал. Странник смотрел на Стаса. И наступило молчание. Стас взял трезвой рукой новую бутылку, вбил одним ударом пробку внутрь, но взгляд его при этом сосредоточенно искал что-то на столе, не в силах подняться выше, и мне стало жаль человека, потому что стрелу пустили в него, это были отголоски какого-то спора, отзвуки отшумевшей бури, и Стас ответил – с пугающей резкостью:
– Кто же знал, что они сами себя сожгут?
– То, что эти люди невменяемы, вы знали хорошо, – поморщился Странник. – А также то, что они стали такими не по своей воле.
– Наш моралист считает, что мы не должны были его вытаскивать, – в отчаянии объяснил мне Стас. – Из того подвала. Роскошный такой подвал, защищенный от всех видов излучений. Ковер на полу во всю ширь… Ты думаешь, Иван, эти «невменяемые» бросили своего полубога на больничное ложе, под капельницу? Scheisse! Даже не на ковер. Просто на пол, а ковер в этом уголке бункера откинули, чтобы в крови не запачкался. Брезгливые они, Иван. Ковер пожалели…
Стас яростно взмахнул бутылкой, потом вдруг закричал на Рэй, сидящую на корточках возле кресла: «Ты-то чего молчишь?», – но все это не имело смысла. Я почему-то вспомнил о «Генераторах поллюций» в широких штанинах командированного, и я подумал, что когда пасьянс почти разложен, от тебя не зависит, куда положить последнюю карту. Не нужно делать выбор, карта ляжет сама, и пасьянс сойдется. Или не сойдется. Бывают ситуации, когда у тебя нет выбора – это и про Стаса с его налетом на «Новый Теотиуакан».
А может, не бывает таких ситуаций?..
Все хорошее закончилось, когда погас светящийся потолок.
– О-ля-ля, – сказала Рэй.
Аварийное освещение включилось мгновенно, без пауз. В подземелье теперь горели только узкие полоски на стенах. Полуголый программист телепортировался к дисплею, спикировав на клавиатуру, Рэй тут же оказалась у него за плечом, и через секунду они дуэтом объявили:
– Подстанция.
– Пора на капитанский мостик, – гадливо сказал Стас.
– Что случилось? – спросил я его.