Агент Иван Жилин
Шрифт:
– Хорошо, что вы описали, как оно было на самом деле. Эта книга – ваша главная, чтобы ни говорили читатели и критики. Эта книга, Ваня, гораздо больше, чем книга…
Сильные руки взяли меня за предплечье и помогли выбраться. Из мрака – в свет. Это был Гончар – в шлеме и в куртке с красным крестом. Лучший в городе инструктор, вот только чего? Я упал на четвереньки и продекламировал: «Тихо, тихо ползи, улитка, по склону Фудзи вверх, до самых высот…»
Из дыры пришла глухая реплика Рэй:
– Ты своего Строгова даже в бою цитируешь?
– Это не Строгов написал, – произнес
Старик с усмешкой произнес над моей головой:
– Японцы часто совмещали боевые движения с чтением стихов. Традиция.
– Отпустите меня, пожалуйста, – с неловкостью попросил Юрий. – Спасибо. Вы очень сильный человек.
– Умный, как японец, – добавила Рэй, цепляясь за протянутую Гончаром руку. – Богочеловек.
Я положил калеку на траву и с наслаждением лег на живот. Потом поднял голову и огляделся. Декоративная будка воздухозаборника, исполненная в виде избушки гнома, была снесена, пластиковые детали тут же и валялись, сложенные неряшливой кучей. Очевидно, будку убрали только ради нас, чтобы ничто не помешало беглым ангелам вернуться на небо. Рэй выползла из вентиляционной шахты – пыльная, серая, недобрая, – она ухитрялась при этом разговаривать с кем-то по рации, втыкая в микрофон короткие твердые фразы.
– О'кей! – говорила она. – Рви! Рви, не бойся!
Земля под нашими ногами вздрогнула. Звук взрыва был похож на вздох, шахта в сердцах плюнула горячим бетонным крошевом. Плевок был хорош – гейзер.
– Дырки больше нет, – сказала Рэй, обтирая ржавые ладони о свои модные шорты. – Дефекационной тоже нет…
Дети подземелья лишили себя пути бегства. Герои, бляха-муха.
– Вместо дефекационной есть пыточная, – сказал я и встал. – Универсальное место.
Повсюду лежали люди. На кольцевой аллее, на поляне вокруг холма, на стеклянных ступенях. Спала эзотерическая Ружена, обняв фонтанчик для питья, спали вольнолюбивые девочки в топиках и хаечках, заняв юными телами беседку, спали туристы и горожане, вечно молодые и не очень, просветленные и окутанные тьмой. В бассейне-сердечке дрейфовал чей-то халат, из грота-туалета торчали белые ноги в бриджах. Спали полицейские, обследовавшие место происшествия – в полном составе. Я поискал глазами Бэлу и опять не нашел.
– А вы почему на ногах? – спросил я старика. – Не спится?
Тот не принял моего тона. Обвел рукой поляну и пожал плечами:
– У кого-то – аритмия, у кого-то – апноэ. У одного язык провалился, другой оказался эпилептиком. Все они не собирались быть моими пациентами, но их мнения не спросили, как не спросили и моего, когда передали, что сейчас на поверхность вылезут новые пациенты, – он постучал себя по шлемофону. – Кстати, как ваше самочувствие?
– Простите, за неудачную шутку, – поспешно сказал я ему. – Ей-богу, я не хотел никого обидеть. Какой у нас план? – спросил я у Рэй.
Где-то что-то двигалось, были характерные звуки и вспышки – совсем близко, за деревьями и за корпусами зданий, – где-то шла война, но нас это странным образом не касалось. Здесь было на редкость мирно, хорошо. Шаров не наблюдалось, как будто их что-то отпугивало. Оазис покоя. Если не задерживаться взглядом на бесчувственных телах.
– Видишь утилизатор? – отвлеклась Рэй от переговоров по рации. – Который с зонтом. Это микролет. А зонт – это на самом деле винт. Маскировочка – блеск, правда?
И сам утилизатор, и растущий из его утробы полосатый парковый зонт были ненормально большого размера. Как же я сразу не обратил на это внимание?
– С той стороны холма – еще один микролет, – добавила она. – Нам только до Парка Грез дотянуть, а там есть где укрыться.
– Тогда чего мы стоим?
– Восстанови дыхание, – сказала она, – отряхни крылья. Генератор блок-поля пока работает, волна не вскрыта. Машинка спрятана в вершине холма, залита стеклопластиком. Площадь охвата, правда, маленькая, вот этот прелестный лужок, и все, – прижав шлемофоны к ушам, она внимательно слушала. – Ты прости, милый, у них такие дела творятся.
Врач склонился над Юрием, потом присел на корточки, жестом спирита наложив широченные ладони на биопластырь, и спросил:
– Ну, как ты?
– Он из-под капельницы сбежал, – наябедничал я. – Все склянки перебил.
– В склянках не было лекарств, – сказал старик, не двигаясь. – Обман, плацебо, лишь бы Скребутан не нервничал. Сильно чешется?
– Устал, – всхлипнул Юрий.
– Не дури, – сказал старик. Он повернул ко мне голову и вдруг улыбнулся:
– Кстати, у меня есть хорошее хокку для вашего японца Иссы. И для вас самого тоже. Вы не против?
– Против – значит контра, – парировал я.
Он с чувством прочитал:
Может мелкоепородить великое.Как Фудзи – стихи…Врач, он же поэт. И вдобавок хороший психолог. Я состроил зверскую рожу:
– В каком смысле? Это по поводу литературного творчества? Намек на чье, собственно, творчество? Где моя шпага?! Или это у вас мания литературного величия?
Он засмеялся:
– Просто шутка. О бесполезности сравнений в описании Божественного.
Умело спрятав тревогу, он посмотрел на лежащего перед ним пациента.
– У тебя есть и другие стихи! – выгнул спину, выкрикнул Юрий. – «Стать богоравным, оставаясь во плоти – безумье души…» Это ведь ты написал! Оставаться во плоти, Володя, это безумье души! Хватит с меня, Володя!
– От твоей души что-нибудь зависит? – мягко спросил Владимир Гончар. – Хотя бы механизм регенерации?
– Разрешите мне, – сказал я. – Врежу, как богочеловек богочеловеку. Трудно быть Богом, юноша? Но ведь кто-то должен Им быть, кто-то должен это делать?
Больной затих, но лишь на мгновение; он произнес тусклым голосом и совсем не то, что я ожидал:
– Теперь это ваш вопрос, Ваня. Зря смеетесь.
И наконец я рассердился. Я крутанулся и злобно спросил у Рэй:
– Твой Странник, надеюсь, знает, где искать третью Букву?
Как выяснилось, она уже закончила общаться со своим Центром управления. Лицо у нее было страшным, закаменевшим.
– Никогда не спрашивала, – ровно ответила она.
Юрий хотел было что-то ответить; я жестом остановил его и обнял Рэй за плечи: