Агент «Никто»: из истории «Смерш»
Шрифт:
Кабинет заполнил своей крупной фигурой молодой военный в слегка примятом пехотном мундире и сверкающих гуталиновым блеском высоких сапогах.
– Хайль Гитлер!
– Здравствуйте, Димсрис. Присаживайтесь. Ждете не меньше суток?
– Да, пришлось спать, не снимая кителя, а утюгами здесь у вас в глуши не богаты.
– Как добрались?
– Шла машина с группой агентов в С-лагерь, пристроился с ними.
– А я, помнится, вас не вызывал, Димсрис.
Капитан Димсрис, офицер «Абвергруппы 113», входившей в структуру «Абверкоманды 103», занимался подбором кадров из числа советских военнопленных для заброски на территорию противника. Группа, имевшая кодовое название «Гирш», находилась в оперативном подчинении 3-й танковой армии и дислоцировалась в районе Полоцка, а это добрая сотня километров от Орши. Приехать без приказа капитан мог лишь
– Два дня назад я получил агентурные сведения о подготовке взрыва в Минске. В течение нескольких часов не удавалось выйти с вами на радиосвязь, поэтому решил доложить лично. Но не успел.
– У меня есть скверное предчувствие, Димсрис, что это не последний взрыв. Они явно охотятся на Кубе и будут взрывать, стрелять, сыпать яд, пока не отправят гауляйтера на тот свет. Ему бы на время уехать отсюда. Но, насколько мне известно, об этом не может быть и речи. Если уж жена, которой рожать не сегодня-завтра, считает, что ее живот - свидетельство прочности оккупационного режима, то что говорить о самом группенфюрере… Откуда у вас информация о намерениях партизан?
– «Доронин», один из моих агентов, во время последнего визита в партизанские ряды обзавелся надежным источником, который не называет даже мне.
– Завербованный русский сомневается, что офицер абвера всецело предан интересам рейха?! Что-то новенькое в моей практике.
– Это странный русский. Примерно год назад, где-то в начале августа 42-го, зондерфюрер Стефан откопал его в Витебском лагере военнопленных. Русский обитал там с зимы 41-го. Сказал, что родом из Харькова, что он не успел окончить филологический факультет, в самом начале войны был мобилизован, попал в окружение в районе Демидово-Рудня. Потом - лагерь. Стефану показалось, что русский не похож на уголовников и негодяев, населяющих лагеря, готовых за миску супа тупо выполнять все, что им прикажут. Сначала для нас, а потом для НКВД. Стефан попросил поселить его отдельно, подкормить. Потом - несколько установочных бесед, из которых стало ясно, что у русского неплохо работает голова; он хорошо ориентируется, умеет читать карту. Через пару недель его решили опробовать в деле. Под фамилией Кравченко определили на работы по обслуживанию немецкого гарнизона, стоявшего в Езерищах. Это было удобно, потому что там же располагался мельдекопф Стефана. Все на глазах! Помыв дней десять полы в клубе, где квартировало наше тыловое подразделение, Кравченко подговорил группу пленных уйти к партизанам. Как-то вечером они отобрали пару карабинов у тыловых олухов, люди Стефана, наблюдавшие со стороны, немного постреляли, положив «лишних» беглецов, - и операция пошла как по маслу. Через месяц Стефан получил от Кравченко первую весточку. Он сообщал, что их зачислили в отряд Игнатьева, что его напарник Кравцов, тоже человек Стефана, назначен командовать взводом. Связь была от случая к случаю: Стефан особых надежд на Кравченко и Кравцова не возлагал, поэтому каналы не готовил. Кравченко сам находил способы передачи информации. Стефану казалось подозрительным, что донесения Кравченко доходили до мельдекопфа. Но сведения были ценные! Помните карательную операцию в начале марта, когда СС разогнали так называемую 4-ю белорусскую партизанскую бригаду? Во многом помогли разведданные Кравченко.
– Почему вы не сообщили об этом мне? Как только где-то случается провал, вы несетесь сломя голову к Герлицу: укройте от гнева штаба «Валли»! Но если что-то удалось, вы стараетесь оставить удачу в тени собственной фуражки.
– Ни Стефан, ни я о новом русском агенте никого не информировали. Но почему-то его фамилию упомянули в одном из разговоров в кабинете оберштурмфюрера СС Штрауха.
Герлиц, до этого рисовавший на листе бумаги только ему понятные иероглифы, отложил карандаш и поднял голову. Штраух не так давно был назначен в Минск начальником полиции безопасности и СД. Он напрямую подчинялся оберфюреру СС Эриху Эрлингеру, а тот, в свою очередь - начальнику РСХА Эрнсту Кальтенбруннеру. 6-е управление РСХА возглавлял Вальтер Шелленберг. В эту цепочку осталось добавить сказанное вчера вечером Герлицу в штабе «Валли» майором Бауном, и тогда невзрачная фигурка какого-то русского перебежчика становилась достойной иного внимания.
– Продолжайте, Димсрис. Куда вы дели этого… Как его…
– Кравченко.
– Да. Куда вы дели его потом? Надеюсь, не расстреляли при попытке вернуться в объятия Стефана?
– театральным шепотом спросил Герлиц, стараясь скрыть вдруг
– Нет, он благополучно вернулся назад, если не считать легкого ранения в ногу. Видимо, недостаточно быстро бежал от партизан. Но зажило как на собаке, так, кажется, по-русски. В ходе карательной операции даже покатался по деревням, подсказывая СС адреса партизанских явок. Наверное, этого не надо было делать. Но у СС свое представление об агентурной работе… Сразу после возвращения Кравченко Стефан рассказал о нем мне. И тут выяснилось еще одно весьма любопытное качество нашего русского. Он прекрасно говорил по-немецки. К тому же обнаружилось это случайно: парни из СС, с которыми он ездил по селам, похвалили баварский диалект «русского шпиона». Мне он объяснил знание языка наличием в Харькове хороших преподавателей-евреев.
– Вы сразу поверили ему?
– Нет. Во мне крепло подозрение, что это человек НКВД, заброшенный к нам с заданием проникнуть в одну из структур абвера.
– А разгромленный с его помощью партизанский отряд? Не велика ли цена внедрения? Сколько СС положило там народу?
– Около сотни. Не считая якобы мирного населения и трех сожженных хуторов.
– Дорого. Даже для Сталина дорого… Ну, продолжайте. Выпейте воды и можете закурить: вы принесли необычную новость. Не берусь оценивать ее как хорошую или плохую, но она достойна некоторой работы ума.
Димсрис выпил полный стакан холодной прозрачной воды, которую брали из уцелевшего деревенского колодца, и достал портсигар.
– Месяца два после операции в Езерищах агент отдыхал. На первой же нашей встрече я дал ему псевдоним «Доронин», по фамилии какой-то его дальней родственницы. Месяц назад по вашему приказу мы направляли несколько групп в так называемую нейтральную зону.
Герлиц хорошо помнил настойчивое требование «Валли» прочесать силами агентуры прилегающую к Витебску 30-километровую округу. Так случилось, что крупные части вермахта оставили этот участок территории, хотя в Витебске продолжали работать армейские штабы, медицинские службы, хозяйственные подразделения. Партизаны быстро заполнили вакуум и стали чрезвычайно опасными.
– Да, да, я помню, в начале августа вы обещали мне положить на стол карту дислокации партизанских банд.
– Вот эта карта, - Димсрис вынул из портфеля сложенное в несколько раз бумажное полотно и стал пристраивать его на тесном столе Герлица.
– Это Церковищенский район. Здесь… здесь и здесь сосредоточены пять отрядов так называемой партизанской бригады Константина Заслонова. Сам Заслонов был убит в перестрелке в конце прошлого года. Кружками обведены имена командиров отрядов. Здесь указана численность. Всего порядка 600 человек. Штаб находится в самом Церковище. Вот маршруты безопасных подходов. А это продовольственные базы партизан. Готовятся зимовать.
– Блестяще! В ОКВ могут позавидовать. Чья работа?
– «Доронина». Через него же пришла информация о готовящемся взрыве.
– Представьте его к награде. Пусть отдохнет недели две-три. А потом мы найдем ему дело посерьезнее.
Димсрис встал, попросил еще стакан воды, залпом выпил, довольно крякнул «не хуже, чем в Баден-Бадене» и, небрежно выбросив правую руку в нацистском приветствии, вышел из «санитарного кабинета» подполковника.
Герлиц еще раз взглянул на оставленную капитаном карту. Завтра он отправит ее в Минск с пометкой «Секретно. Абверкоманда 103». За дело возьмется СД. Они вряд ли смогут покончить с партизанским террором. К тому же витебские отряды - это не минские подпольщики, хотя и те, и другие управляются из одного штаба. И тогда можно будет попробовать «Доронина». Конечно, это не дело армейской разведки - воевать с бандитами, но можно попробовать. Недельки через две…
22 сентября 1943 года в 00 часов 40 минут в спальне генерального комиссара и гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего группенфюреру разорвало левую сторону груди и оторвало руку. Ранения были смертельными. Находившаяся рядом беременная жена гауляйтера не пострадала.
Вильгельм Кубе мало чем отличался от своего коллеги наместника Украины Коха: заложники, расстрелы, тактика выжженной земли. Кубе тоже образцовый фашист!
Через день после гибели Кубе из штаба «Валли» пришла радиограмма, в которой «Абверкоманде 103» было предписано передислоцироваться в Минск и включиться в борьбу с партизанами. Отдавая распоряжения, связанные с переездом, Герлиц не забыл по радио предупредить Димсриса, чтобы тот пока оставил агента «Доронина» в Полоцке. До особого приказа…