Агент Тартара
Шрифт:
— Тогда я хочу предложить вам такой вариант... В общем, я предлагаю подключить к нашему расследованию еще одного человека... Специалиста.
— Бог мой, да кого угодно! — Гильде поморщился. — Главное, чтобы этот ваш специалист не узнал ничего лишнего. Что до расходов...
— Огорчу вас. Этот специалист может узнать все лишнее. Я говорю про психозондирование.
Наступила пауза.
— Это неприемлемо! — с неожиданной резкостью почти выкрикнул Гильде. И вдруг доверительно наклонился к Киму: — Вы думаете, что я жажду сохранить в тайне какой-то позор? Или, может, хочу разбогатеть на том своем
Ким осторожно скосился на чашку. Нетронутая. И ведь — кофе. Не коньяк...
— Я не хочу путать в дело больше ни одного человека! — срывающимся шепотом продолжил Гильде. — Потому что за этим стоит Смерть! Мне достаточно того, что я подставил тебя, агент! Запомни: всех нас ждут смерть и забвение!
Ким молча смотрел сквозь побелевшее лицо собеседника. Он не знал, что ответить странному клиенту. Он не знал, прав ли он будет, настояв на своем. Стремное это было дело.
— Я гарантирую вам полную конфиденциальность, — наконец выдавил он из себя. — Если вам интересна моя точка зрения...
По всей видимости, Клаусу была все-таки интересна точка зрения собеседника. По крайней мере, так можно было расценить его молчание.
— Так вот, я считаю, что это может сильно сдвинуть дело с мертвой точки. Если вы в своем... э-э... обычном состоянии не можете сформулировать м-м... стоящую перед вами цель... Тогда под гипнозом... Может быть, ее будет способен сформулировать тот, кто в вас... Его сможет разговорить специалист. А специалист, которого я хотел привлечь... Я имею в виду профессора Кобольда, — уточнил Ким, — Альфреда Кобольда. Вероятно, вам попадалось это имя...
Собственно говоря, Альфред Иоганн Кобольд был единственным козырем Кима в этой игре. И вообще — единственным его «патроном» на Констансе. Так сложилось, что профессор Кобольд, проводивший на юрфаке Магаданского университета спецкурс психозондирования, и пригласил молодого и способного выпускника Кима Яснова попробовать свои силы в качестве стажера какого-нибудь агентства частных расследований на родной для него — дока Кобольда — планетке. И составил ему протекцию. Можно сказать, даже свел с не слишком удачливым Ником Стокманом. В Кобольде Ким был уверен, как в самом себе.
Как ни странно, на Гильде имя Кобольда произвело почти магическое впечатление. Должно быть, у него с ним связаны были какие-то свои воспоминания. Во всяком случае, выражение его лица слегка изменилось. Именно так, слегка, как меняется лицо человека, услышавшего что-то очень важное для себя, когда он не хочет, чтобы это заметил собеседник.
— Вы знакомы с Кобольдом? — уже несколько другим тоном осведомился он. — Это меняет дело... Собственно... Нам с Солом пришлось в свое время консультироваться с профессором Кобольдом. И, пожалуй, вы правы... Это сильнейший специалист по психозондированию на Констансе. Я сильно колебался некоторое время. Не мог выбрать, к кому из двоих людей, которым могу доверять, обратиться: к Нику или к Кобольду?
— И выбрали все-таки Ника...
— Точнее, вас, агент. Что до Ника, то я боюсь, что оказал ему скверную услугу, втравив в это дело. Я старался ориентироваться на человека, психологию которого больше понимаю. Ник, вы и я — одного поля ягоды. Я могу
Он отхлебнул кофе, поморщился и отставил чашку подальше от себя.
— Дело в том, агент, что, пока будет протекать зондирование, я не буду знать результатов. Первым, кто узнает о том, кто есть я, узнает док. Не я. И неизвестно, какие меры он примет, поболтав с тем, который внутри меня. Кто знает, что за программу загрузили в меня Предтечи? Хотя я и верю в его способности как ученого и в то, что доктор блюдет клятву Гиппократа. Знаете, это человек, в котором гражданское чувство может перевесить здравый смысл.
— Я постараюсь подстраховать вас.
— Сомневаюсь, что док пойдет на присутствие третьего лица на сеансе психозондирования...
— Но вы на него соглашаетесь — на этот сеанс? Я хорошо знаю профессора Кобольда и думаю, что нам удастся найти с ним общий язык.
Некоторое время Гильде сосредоточенно думал, молитвенно сложив ладони перед собой. Потом поднял глаза на Кима:
— Ну что ж. В конце концов, чем раньше мне станет ясно мое предназначение — тем лучше. Хотя, может быть, следовало дать плоду дозреть. Иначе им можно отравиться...
Он достал из нагрудного кармана массивную серебряную монету и искоса глянул на Кима.
— Загадывайте.
— Орел — сеанс, — пожал плечами Ким. — Ну а если выпадает решка, то мы не будем беспокоить профессора.
Гильде поставил монету на ребро и резко крутанул, превратив в волчок. Секунд пять она вращалась почти бесшумно, а затем «затараторила» все громче и громче, заставив всех немногочисленных посетителей кафе повернуться в сторону столика, за которым Ким и Клаус пытались управиться с остатками кофе.
— Орел, — констатировал Гильде, бросив взгляд на легшую наконец плашмя монетку. — Считайте, что уговорили меня, агент.
Профессор Кобольд был рад помочь Киму, которого не без основания считал одним из своих учеников. Конечно, тренаж Яснова в области психозондирования и субпороговых техник ограничивался семестровым курсом. Он давал слушателям не умение работать на уровне профессиональных психотехников, а только общее представление о возможностях этих методов. Но несмотря на это с Кимом можно было беседовать как с вполне грамотным человеком, не выслушивая все то море глупостей, которое вываливают обычно на голову специалистов простые смертные, объясняя, чего они, собственно, от этих специалистов хотят. Хотели, как правило, чудес.
Ким чудес от профессора не требовал. Он просто коротко описал ситуацию, поменьше останавливаясь на детективных подробностях сюжета и не называя конкретных имен и названий. В общем, после неудачного эксперимента на себе человек начал чудить и хочет знать, к чему эти его чудачества могут привести. Состояние клиента Ким описал как можно более точно и подробно. Да и имя его не имело смысла скрывать — Клаус Гильде и Альфред Иоганн Кобольд были знакомы.
Услышав, о ком идет речь, Кобольд — человек на вид флегматичный, с тяжелыми, бульдожьими чертами лица, — похоже, разволновался. Он поднялся из своего кресла и навис над Кимом всей своей почти стокилограммовой фигурой.