Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS

Глебов Виктор

Лицо у него было бледное, глаза испуганно бегали.

— Грабитель, — сказал я. — Нужно вызвать полицию. Немедленно.

— А где… грабитель?

— Вот этот, — я указал на коротышку. — Застрелен во время борьбы за револьвер. — Кажется, я видел его сегодня за ужином в ресторане «Герцогини».

Когда смысл слов дошёл до портье, он едва не лишился чувств. Даже покачнулся, так что пришлось подхватить его под руку.

— Вы хотите сказать, что он один из постояльцев нашей гостиницы?! — слабым голосом пролепетал портье.

— Боюсь,

что так, — ответил я. — Наверное, стоит связаться с управляющим.

Служащий вяло кивнул, а затем, сорвавшись с места, бросился по коридору.

— Прошу разойтись, господа, — сказал я собравшимся постояльцам. — Скоро прибудет полиция.

Упрашивать никого не было нужды. Один только назвался врачом и спросил, не требуется ли кому-нибудь помощь.

— Не беспокойтесь, я позабочусь о женщине, — ответил я и закрыл дверь.

Впрочем, я не сомневался, что Рессенс в состоянии сама о себе позаботиться.

— Давай ещё раз проговорим, что здесь произошло, — сказала она, едва я сел рядом с ней на диван.

Я вспомнил направленное на меня дуло револьвера. Рессенс убила бы меня, если б могла свалить эту смерть на грабителя. Вернее, попыталась бы.

— Ты слышишь? — женщина потрогала меня за плечо. — Скоро приедет полиция. Нужно рассказать всё правильно.

— Да, — кивнул я, смерив её холодным взглядом. — Говори, я всё запомню.

— Уж постарайся! Итак, мы втроём сидели и разговаривали. Старые добрые знакомые. Ты пригласил нас в гости, и мы с братом приехали. Познакомились мы…

Глава 63

Рессенс оказалась права: в полиции ей поверили. Каждому слову. Я только подписал показания и был свободен.

Люст ничего не рассказывал о том, какая судьба постигла подельников коротышки, но я не сомневался, что немец сделал всё в лучшем виде, и троица в чёрном больше никого не побеспокоит.

Прощания с Рессенс не получилось. Она уехала вступать в права наследования, оставив для меня причитающуюся сумму. Её передал мне Люст, для которого Рессенс сочинила сказку о чудом освободившемся коротышке, добравшемся до пистолета и умерщвлённом затем отважным мной. Кажется, его эта версия событий вполне устроила, хотя он и был слегка расстроен смертью Теда Рессенса.

Немец отвёз меня на пристань, где ждал идущий до Лондона теплоход. В новом саквояже крокодильей кожи, помимо смены белья, лежали тугие пачки банкнот. В руке я держал трость из чёрного полированного дерева — с таким же опасным сюрпризом, каким удивил меня недавно «медведь». Я приобрёл её перед выездом — просто на всякий случай. Опыт последних недель показывал, что, даже если ты не собираешься никого убивать, иногда случается так, что лучше иметь под рукой оружие, и желательно в ассортименте. Алхимия — это, конечно, здорово, однако и старые средства могут спасти тебе жизнь.

На прощанье Люст вручил мне томик с сочинениями Оскара Уйальда.

— Жаль, мы не успель познакомиться ближе, — сказал он. — Но вы иметь мой адрес. Пишите в любой время.

Адреса я не знал, писать не собирался, но из вежливости кивнул, чем, кажется, весьма обрадовал немца.

Люст проводил меня до трапа, проследил, как я поднимаюсь на борт, как отчаливает теплоход, и лишь затем ушёл.

Сидя в каюте первого класса на бархатном диване и следя за минутной стрелкой часов, я вспоминал последний разговор с Рессенс. Мы ужинали в клинике при свете канделябров и потрескивающего камина.

— Что за операции проводил твой брат? За что такие, как фон Раскуль, готовы платить по сто тысяч?

— Гораздо больше, — ответила Рессенс, разрезая серебряным ножиком индейку. — Но не об этом речь. Понимаю твой интерес и, так и быть, удовлетворю его, — она сделала глоток «Токайского». — Тед проводил исследования в области омолаживания организма и достиг значительных успехов. Я говорю не об операциях вроде натягивания кожи на лице — чем, например, занимается в своём замке Элиас Улаффсон — а о настоящих изменениях, о второй молодости. Кажется, дело в гормонах, но я не уверена. Может, Тед использовал какую-то новейшую методику. Иногда мне казалось, что она связана чуть ли не с оккультными знаниями. Во всяком случае, Тед ими очень интересовался. Но это бред, конечно.

— Я видел в клинике тело молодой женщины, которая была горничной фон Раскуль, — осторожно заметил я.

Рессенс пожала плечами.

— В том-то и дело, что эти операции невозможно проводить официально. Требуются молодые органы для пересадки.

— Органы?

— Да. Яичники. Тед пытался заменять человеческие обезьяньими, но они не приживались.

— Значит… у молодой женщины вырезаются яичники и пересаживаются старой?

— Именно.

— И старая молодеет? — в моём голосе, должно быть, послышалось сомнение, потому что Рессенс посмотрела на меня очень серьёзно:

— Не знаю, как брат это делал, но, клянусь, они молодели! Теперь, конечно, открытие утеряно, и клинику придётся закрыть, — добавила она. — Не повезло этой твоей знакомой, Раскуль. Тед и Элиас так и не успели провести последнюю операцию.

— Почему? Должны же остаться записи. Наверняка эту методику можно применить и без твоего брата.

— Нет! Тед никогда не хранил своё открытие на бумаге. Боялся, что украдут. Он и докторам, которых приглашал ассистировать — вроде Улаффсона или Барни — не раскрывал всех секретов.

— Значит, доктор Барни участвовал в этих… убийствах?

Рессенс поморщилась.

— Да, конечно, он участвовал! — сказала она с лёгким раздражением. — А ты думал, он такой весь из себя чистоплюй? Нет, доктор Барни не отказывался принять участие в уникальных экспериментах.

— А он знал, что органы берутся у живого человека?

— Догадывался! — буркнула Рессенс, кромсая индейку. — Не дурак же.

— Операции только женщинам делались?

— Да. Не знаю, почему, но с мужчинами у Теда ничего не выходило. Он пару раз попробовал, но всё закончилось печально.