Агентство «Томпсон и К°»
Шрифт:
— Два запряженных быка, медленным и спокойным шагом…— начал Роже, перефразируя известное стихотворение Буало.
— Везут по Фуншалу ленивого англичанина,— подхватил Робер шутливое перекраивание стиха.
Характер города постепенно менялся. Магазинов становилось меньше, улицы делались уже, кривее, мостовые — невыносимее. В то же время становился круче подъем. Начинались кварталы бедняков. Раскрытые окна домов, прилепившиеся к скалам, позволяли видеть скудную обстановку внутри. При взгляде на эти мрачные жилища становилось понятно, почему население острова все время сокращается от болезней, казалось бы, не подходящих для этого счастливого климата: скарлатина, проказа, не говоря уже о чахотке, которая пошла от англичан, приезжающих сюда, чтобы от нее избавиться.
Несущие гамак не сетовали на крутизну склона. Они продолжали шествие ровным и уверенным шагом, обмениваясь приветствиями со встречными.
«Карру» здесь не попадались. Их заменили «каррину», что-то вроде санок, великолепно приспособленных к этим горным склонам. «Каррину» попадались на каждом шагу, скользя с самой разной скоростью. Везли их обычно двое крепких мужчин, с помощью веревок, закрепленных на повозке.
Дамы сошли на землю перед монастырем францисканцев. Обещанная «достопримечательность» представляла собой большую залу в часовне, стены которой были выложены тремя тысячами человеческих черепов. Местные гиды не могли объяснить происхождение этой странной архитектуры.
Наглядевшись, путешественники стали спускаться по склону. Два пешехода сразу же отстали, так как не могли двигаться по мостовой быстро. Они награждали ее самыми нелестными словами.
— Ну и улицы здесь! — возмутился Роже, останавливаясь.— Не желали бы вы немного передохнуть или, по крайней мере, замедлить шаг?
— Я как раз собирался предложить вам то же самое,— ответил Робер.
— Чудесно! Я воспользуюсь нашим уединением, чтобы сделать вам предложение.
Роже напомнил, что вместе с сестрами Линдсей они наметили на завтра экскурсию в глубь острова. Понадобится переводчик, и Роже рассчитывает на своего друга.
— Боюсь, что это трудноисполнимо,— усомнился Робер.
— Почему?
— Потому что я работаю на всех туристов, а не на некоторых из них.
— Но мы не будем обосабливаться. Пусть с нами идут все, кто хочет. Те, кто останется в Фуншале, где все говорят по-английски, не нуждаются в переводчике. Весь город можно осмотреть за два часа, включая часовню с черепами. Впрочем, это должен решать мистер Томпсон, я с ним вечером поговорю.
Два друга догнали своих спутниц внизу. Те остановились, привлеченные смехом и восклицаниями, доносившимися из одного дома. Через некоторое время мимо туристов прошло шествие, сопровождаемое звуками веселой музыки и праздничными песнями.
Роже удивленно воскликнул:
— Но… но… Прости меня, Боже, но ведь это похороны!
И действительно, на плечах четырех мужчин двигалось нечто вроде носилок, где спала вечным сном маленькая девочка.
Со своего места туристы хорошо видели лоб, окаймленный белыми цветами, закрытые глаза, скрещенные на груди руки — на кладбище везли мертвого ребенка при всеобщем ликовании.
Относительно церемонии не могло быть ошибки, относительно факта смерти — тоже. Желтый лоб, сморщенный нос, две застывшие маленькие ножки, выступающие из-под складок платья, неподвижность тела — все было подлинным.
— Как это понять? — прошептал Роже, в то время как толпа медленно шла мимо.
— Ничего непонятного,— ответил Робер.— В этой католической стране полагают, что души умерших детей попадают сразу на небо и становятся ангелами. Зачем их тогда оплакивать? Не следует ли радоваться их смерти тем больше, чем сильнее любили их на земле? Поэтому и поют радостные песни. После церемонии друзья семьи маленькой покойницы поздравляют ее родителей.
— Какой странный обычай! — сказала Долли.
— Да,— прошептала Элис,— очень странный… но утешающий.
Как только они добрались до гостиницы, где собрались туристы, чтобы вместе отправиться на корабль, Роже познакомил Томпсона со своим планом. Томпсон охотно согласился, он всегда был рад избавиться от лишних ртов.
Администратор не только принял предложение сразу, но начал активно пропагандировать эту не входящую в программу экскурсию.
Желающих нашлось мало. Зачем лишние траты, когда путешествие и так слишком дорогое!
Нашелся все же один турист, одобривший эту идею и присоединившийся к экскурсантам.
— Поистине, сэр,— сказал он резко,— это путешествие должны были организовать для нас вы.
Кто мог быть этим пассажиром, если не тот же непреклонный Саундерс?
За ним, воодушевленный его примером, последовал барон, и конечно, Блокхед, заявивший, что восхищен идеей.
Больше никто не изъявил такого желания.
— Следовательно, нас будет восемь,— заключил Джек.
Элис поморщилась и посмотрела на своего деверя с удивлением. При их отношениях он должен был бы воздержаться от экскурсии. Но Джек отвернулся и не видел того, чего не желал видеть.
Элис вынуждена была не выдавать своего недовольства, но ее обычно ясное лицо омрачилось. Она упрекнула Роже в том, что он обнародовал их планы. Роже извинился и добавил, что во время путешествия в глубь острова будет необходим переводчик. Кроме того, сказал он серьезно, мистер Морган знает страну и будет гидом.
— Может, вы и правы,— ответила Элис,— но я все же немного недовольна тем, что вы приняли его в наше общество.
— Почему? — спросил весьма удивленный Роже.
— Потому что экскурсия придаст нашим отношениям характер близкой дружбы. Для нас, женщин, это деликатный вопрос. Я согласна, что мистер Морган привлекателен. Но все же это человек зависимый, неизвестного происхождения, у него нет поручителя…
Роже с удивлением выслушал эти неожиданные принципы гражданки свободной Америки. Обычно Элис вела себя в подобных делах независимо. Он не без некоторого тайного удовольствия отметил внимание, которое женщина, по своему состоянию высоко стоящая в обществе, оказывала скромному служащему агентства.
Элис невольно выдавала себя, говоря о возможной близкой дружбе с Морганом, ее занимала мысль о его происхождении, она сожалела, что у него нет поручителя.
— Прошу меня извинить, но у него есть поручитель,— перебил молодую женщину собеседник.