Агентство «Томпсон и К°»
Шрифт:
И тогда до какой смехотворной суммы может опуститься жалованье гида-переводчика?
Глава III
В ТУМАНЕ
Никаких новых событий, к счастью, не произошло. Наступило десятое мая. Когда Робер в этот день поднимался на борт, корабль, развернувшись носом в открытое море, заканчивал швартовку [9] к причалу, откуда он должен отправиться в рейс. Молодой человек пришел пораньше, но, поднявшись на корабль, понял, что торопился напрасно: еще не было ни одного пассажира.
[9] Швартовка — привязывание судна канатами (швартовами) к пристани, берегу, другому судну.
Робер знал номер своей каюты. Он перенес туда легкий багаж и, освободившись от него, огляделся.
Человек в каскетке [10] с тройным галуном [11] , очевидно это и был капитан Пип, прогуливался по мостику от левого борта к правому. Он жевал одновременно и сигару, и концы своих серых усов. Небольшого роста, с широко расставленными, как у таксы, ногами, грубоватый и симпатичный — типичный «морской волк».
[10] Каскетка — головной убор, похожий на военный (каскет) во Франции.
[11] Галун — цветная лента, применяется в качестве знаков различия или отличия на военной форме (фуражке, погонах, на рукавах); украшает также форму швейцаров и официантов.
Матросы приводили в порядок палубу. Они свертывали такелаж и снасти, готовясь к отплытию.
Когда работы закончились, капитан спустился с мостика в свою каюту. Помощник последовал за ним, экипаж скрылся в люке на носу. Один лишь лейтенант, встретивший Робера по его прибытии, оставался возле наружного трапа. На опустевшем корабле воцарилась тишина.
Робер от нечего делать решил осмотреть судно.
Спереди размещались экипаж и камбуз [12] , трюм для якорей, цепей и различных снастей. В центре — машинное отделение. Корма принадлежала пассажирам.
[12] Камбуз — кухня на судне.
На нижней палубе между машинами и тендером [13] располагались 60-65 кают. Среди них и каюта Робера, такая же, как у других.
Под каютами, в камбузе,— владения метрдотеля. Над каютами, между палубой и спардеком [14] , — просторный, богато убранный салон, его почти целиком занимал длинный стол.
Свет сюда проникал через иллюминаторы, выходящие в коридор, рядом помещались комната для курения, читальня, каюта капитана по одному борту и смежные каюты помощника капитана и лейтенанта по другому борту, таким образом, что им было видно все это пространство и полубак.
[13] Тендер — здесь: емкость или помещение для хранения запасов угля на судне.
[14] Спардек — палуба средней надстройки на гражданских судах, а также сама средняя надстройка.
Осмотрев корабль, Робер поднялся на верхнюю палубу как раз в тот момент, когда пробило пять часов.
Все вокруг досадным образом изменилось к худшему. Из-за тумана, пока еще небольшого, очертания домов на набережной стали нечеткими, силуэты носильщиков были едва различимы, а верхушки обеих мачт корабля терялись где-то в вышине.
На пароходе царила тишина. Только черный дым из трубы говорил о происходящей внизу работе.
Робер сел на скамью в передней части верхней палубы, затем, опираясь на поручни, стал смотреть по сторонам и слушать.
На борт поднялся Томпсон. Он дружески поприветствовал Робера и начал расхаживать по палубе, беспокойно поглядывая на небо.
Туман все сгущался. Домов на набережной теперь вообще не стало видно, о них можно было только догадываться по причудливым теням. Мачты ближайших кораблей казались в тумане нечеткими линиями, а воды Темзы скрылись в желтой мгле. Все было пропитано влагой.
Робер внезапно почувствовал озноб и заметил, что промок. Спустившись в каюту, надел плащ и вернулся на свой наблюдательный пост.
Около шести часов он заметил четыре еле различимые фигуры, столпившиеся перед одной из кают. Это была прислуга, они уселись на скамье и стали дожидаться прибытия своих будущих хозяев.
Первый пассажир появился только в половине седьмого. Робер его не увидел, он просто догадался об этом, проследив, как рванулся к трапу и тут же исчез, поглощенный туманом, Томпсон. Сейчас же забегали слуги, послышались голоса, неясные силуэты заскользили по верхней палубе.
Пассажиры стали прибывать один за другим, и Томпсон непрерывно сновал между салоном и трапом вместе с туристами. Трудно было разобрать, кто это: мужчины, женщины, дети? Они возникали и исчезали, словно призраки.
Наверное, он должен быть сейчас рядом с Томпсоном, помогать ему и выполнять свои обязанности переводчика? Сердце его вдруг защемила тоска. Он не мог, да и не хотел, понять причину этой боли.
Наверное, виной всему был туман. Эта непроницаемая завеса душила его, давила, как стены тюрьмы.
Робер стоял неподвижно, потерянный и одинокий, а на палубе, на набережной, в городе — везде продолжалась жизнь, звуки ее доносились до молодого человека как сквозь сон.
Корабль, однако, понемногу оживал. На палубе становилось все шумнее. Кто-то невидимый спрашивал, где его каюта. Появлялись и исчезали размытые туманом фигуры матросов.
В семь часов в кафе-салоне кто-то закричал, требуя грога. Через некоторое время сухой и высокомерный голос недовольно произнес:
— Мне кажется, я просил вас быть осторожнее.
Робер наклонился, чтобы разглядеть, что происходит.
В этот момент завеса тумана разорвалась на секунду, и Робер отчетливо различил трех женщин и мужчину. Они быстро шли по палубе в сопровождении Томпсона и матросов, несущих багаж.
Робер наклонился еще больше, чтобы разглядеть пассажиров получше. Но опять надвинулась пелена непроницаемого тумана. Незнакомцы исчезли.
Продолжая всматриваться в туман, молодой человек задумался. Кем он будет для этих людей? Для тех, кто живет в роскошных каютах, но ничем не доволен. Кто все время ругает метрдотеля и требует вкусной еды. Сейчас Робер почти жалел о том, что судьба забросила его на этот корабль.
Наступала ночь, усиливая тоску, навеянную туманом. Огней корабля не было видно так же, как и огней Лондона. В этом влажном уплотнившемся воздухе утопал гул огромного города, отходящего ко сну.
Во тьме около мостика раздался голос: