Агенты школьной безопасности
Шрифт:
– Все? – спросил я. – А при чем здесь наши родители?
– Ну как же! Я ведь весь урок в кладовке просидел, над дыркой. Любаша разозлилась. Директору наябедничала… Но это все ерунда, Дим! Я такое подслушал!..
Что он подслушал, я узнал уже дома. Потому что к нам подошла рассерженная Любаша.
– Дима, ты плохо влияешь на младшего брата.
Я на него вообще никак не влияю, хотел сказать я, это он на меня влияет, но благоразумно промолчал.
– Дима, зачем ты его оторвал от урока? У него и так полно двоек и троек.
– И пятерок, – вставил Алешка.
– Откуда? – изумилась Любаша.
– В сумме, – объяснил Алешка. – Из двоек и троек.
– Вот видишь, Дима, он еще и шутит. А ты еще отрываешь его от уроков.
Я помалкивал. А что я мог сказать? Не подводить же Алешку.
– Завтра, я надеюсь, – сказала Любаша очень строго, – ваши родители застанут меня в школе. – И гордо удалилась, стуча каблуками. И задрав нос.
– Фиг они ее застанут, – тихо сказал Алешка.
– Почему? – не понял я.
– А откуда они узнают? Мы им не скажем – и все!
Как просто, я бы не догадался так элементарно решить эту проблему. Но это ладно, у меня другой вопрос есть:
– Чем это я оторвал тебя от уроков?
– Это ерунда, Дим. Ты как будто попросил меня сбегать за колой.
– Что?!
– Как будто, Дим. Чего ты испугался? Зато я такое подслушал! Дома расскажу. Нужно нашего Полковника выручать!
Меня нужно выручать! Представляю, что скажет папа, когда узнает, что я Алешку за колой посылал. Никакое «как будто» не спасет.
– А мама зато обрадуется, – продолжил Алешка мою паническую мысль и сказал маминым голосом: – «Надо же, как подросли наши дети! Я и не заметила. Как же время летит. Идите руки мыть».
Дома, когда мы помыли руки и пообедали, Алешка передал мне подслушанный разговор. Причем передал его в таких красках, что я этот разговор до сих пор помню…
Баулин вошел в кабинет директора, как в свой собственный, развалился на стуле, закурил и стал стряхивать пепел в остатки чернильного прибора.
– Долго мне еще ждать? – спросил он директора прищурясь. – На счетчик поставлю.
Семен Михалыч выпрямился во весь свой гвардейский рост и разметал усы в разные стороны.
– Во-первых, попрошу вас не курить, здесь школа, а не кабак…
– Пока – школа. – Баулин загасил об каблук окурок и бросил его на пол. – А, вполне возможно, скоро будет здесь кабак. Гони должок, полковник. А то я тебя в рядовые разжалую.
– Встать! – рявкнул наш бравый полковник. – Кругом! Шагом марш вон из моего кабинета!
Баулин лениво поднялся, усмехнулся:
– Добро, полкан. Я отдал тебе на сохранение кучу баксов. Ты не хочешь их возвращать. Это не по понятиям. Даю тебе три дня. Если не расплатишься, я пришлю к тебе своих ребят. Это для начала. А потом я отберу у тебя школу – у меня есть надежные люди в муниципалитете, они быстро состряпают нужные документы. И вместо школы я устрою здесь шикарный ресторан, со спортзалом, рулеткой и сауной. И назову его в память о своем детстве «Школьные годы». Ты все понял?
Семен Михалыч взял себя в руки и ответил очень спокойно:
– Если ты еще раз появишься здесь, я дам сигнал своему бывшему гвардейскому полку. Там очень бравые и правильные ребята. И от тебя и твоих бандюков останутся только окурки. Кстати, – Семен Михалыч указал рукой на пол, – подбери окурок и пшел вон! Двоечник!
Баулин окурок не подобрал. Усмехнулся и плюнул на пол.
Тут уж Семен Михалыч не стерпел. Показал, на что способен настоящий полковник. Одним прыжком подскочил к Баулину, схватил его за шиворот, развернул и распахнул дверь его лбом. Со страшным стуком.
А потом позвал уборщицу и попросил ее убраться в кабинете и «проветрить помещение».
– А что дальше? – спросил я.
– А дальше он сел за стол, положил свою седую голову на руки и глубоко задумался.
– А…
Но я не успел задать еще один вопрос – пришла мама. И стала спрашивать нас, как мы помыли руки и пообедали.
И опять мы не успели ответить – зазвонил телефон. Алешка схватил трубку и вежливо ответил:
– Здравствуйте еще раз, Любовь Михайловна. Как вы себя чувствуете? Мама? Чья мама? Наша? – Он прикрыл микрофон ладошкой и громко спросил: – Ма, ты дома? – И сказал в трубку: – Мама сейчас подойдет, Любовь Михайловна. Но у нее очень болит голова. А у вас не болит?
Тут мама забрала у него трубку:
– Здравствуйте, Любовь Михайловна. Как вы себя чувствуете? Голова? Чья голова? Моя? Алешка сказал? Нет, больше он ничего не говорил. – Тут мама довольно долго молчала, слушала, а потом сказала: – Да, спасибо. Надо же, как они быстро выросли. Я и не заметила. Как время летит. Идите мыть руки. Нет, это не вам. Спасибо. До свидания.
Она положила трубку и повернулась к нам:
– Где кола?
Спать мы легли рано, мама даже удивилась. Но это Алешка предложил, на всякий случай.
– А то папа, когда с работы придет, еще начнет про колу расспрашивать. Тебе это надо, Дим?
Мне – не надо. Мне и колы не надо. Не я это «как будто» придумал.
– Мам, – грустно пожаловался Алешка, – мы очень устали сегодня. У меня диктант был на «согласные и несогласные». А у Димы…
– А Дима весь день по палаткам бегал, да? – спросила мама.
– Никуда он не бегал, – сказал Алешка. – Любаша пошутила.
Мама приложила ладонь к его лбу – нет ли температуры? Она всегда, когда Алешка немного завирался, подозревала, что он не совсем здоров.