Агитбригада 3

Фонд А.

— Всё просто, — объяснил я неживому коллективу, — укокошить Клару мы всегда успеем. И, скорей всего именно так потом и сделаем. А то у неё крыша совсем поехала, и она действительно стала опасной.

— Почему потом?! — проворчал Енох, — ждёшь, когда она потребует сделать её секретарём ВКП(б)?

— Нет, — покачал головой я, — если бы ты пошевелил мозгами, то вспомнил бы, что мой нож, который дал Софроний, кто-то украл. Кроме того, на меня недавно покушались, и на Мими покушались. А ещё все эти странные жертвоприношения…

—

Так ты решил сделать из неё приманку? — первым догадался Моня.

— Ну не из себя же я жертву буду делать, правда? — хмыкнул я.

Мои призраки повеселели, и даже Мими одобрительно кивнула.

Вот и ладненько.

В связи с тем, что в Хлябове произошло столько печальных событий, было принято решение, что наша Агитбригада театральные и цирковые выступления не даёт. Да и остальные концерты и показ кинофильмов были отменены. Но, так как мы приехали, и средства на нашу дорогу были затрачены, кроме того, нужно было продолжать вести разъяснительную работу среди населения, то нам все мероприятия заменили на лекции и беседы.

Причем и лекции, и беседы разделили между всеми членами Агитбригады. Кроме Жоржа и меня. Но хитрый Жорж спрыгнул, мол, лошадь захромала и ему нужно животное подлечить. Да и фургоны наши пора проверить, а то дорога предстоит дальняя, хоть бы выдержали. Поэтому его отпустили по хозяйственным делам (всё равно оратор из него был так себе). Зёзик пытался тоже в помощники напроситься, но Гудков так на него гаркнул, что больше к этой теме не возвращались.

А вот меня в расчёт не взяли сразу. Мол, недостаточно авторитета. Мал ещё, чтобы почтенных жителей Хлябова агитировать на путь атеизма и светлого будущего.

Но я на такое решение совсем не обиделся. Ведь когда мне ещё такая красота выпадет? Все эти две недели я буду предоставлен сам себе!

И вот сегодня все наши агитбригадовцы ушли в клуб готовиться к лекциям, а я немного ещё повалялся на кровати и решил, что пора искать похитителя моего ножа и обидчика Мими.

— С чего начнём? — задал вопрос Енох, который сегодня был настроен решительно.

— Сперва завалюсь куда-нибудь в кафешку. Нужно позавтракать.

— Это такая дыра, — хмыкнул Моня, — здесь все заведения раньше вечера и не открываются.

— Тогда надо идти на рынок, — потянулся я так, что аж в спине хрустнуло, — там всегда чего-нибудь прикупить можно.

Так и решили. Отправились на рынок.

Первоначально я хотел оставить кого-то из призраков дома на дежурстве, но они так разнылись, мол, столько лет торчали в ограниченных помещениях, что сейчас любая прогулка для них в радость.

В общем, победили меня количеством нытья и жалоб.

Рынок встретил меня разноголосым шумом, суетой и запахами. Да, запахи сейчас были самыми главными. Пахло свежей сдобой, дёгтем, жаренным на углях мясом и сырой рыбой. Мой живот жалобно квакнул.

Я оглядывался в поисках рядов, где торговали готовой едой. Сырая рыба меня интересовала мало.

— Туда, — сказал Моня и полетел сквозь толпу, показывая мне дорогу.

Я пошел за ним, негромко матерясь себе под нос — Моне-то хорошо, он сквозь любую преграду проходит, а мне пришлось лавировать и толкаться.

Но, наконец, мои мучения закончились, и я вышел в пахучие ряды с готовой снедью. Здесь торговали всем, чем угодно: пирогами с мясом, с картошкой, с капустой, с яйцом и луком, с кашей, с печёнкой, с жаренной тыквой, с сыром, с ягодами, с грушами… перечислять можно целый день. Отдельно продавали на развес жаренную картошку, тушенное мясо, запечённую рыбу… Был целый ряд с молоком, квасом, сбитнями и пивом.

У меня аж глаза разбежались.

И всё это продуктовое великолепие так одуряюще пахло, что я не выдержал — ринулся туда и в считанные минуты накупил кучу еды.

— Уф! — довольно сказал я, прижимая к себе торбу со снедью.

— И зачем ты столько еды накупил? — насмешливо фыркнул материализовавшийся Енох, — ты ведь всё это даже за два дня это не съешь, только испортится. Надо было немножко взять, а завтра опять бы сюда пришел за свежатинкой.

Я вздохнул — в словах Еноха была доля правды. Но что сделано, то сделано…

— Нужно найти, где можно всё это съесть, — сказал я, — возвращаться домой неохота, да и кто-то из агитбригадовцев может вернуться и припахать меня к какой-нибудь работе.

— Ой, смотри, тебя же ограбить пытаются! — предупреждающе крикнул Енох.

Я моментально схватил за руку воришку. Оглянулся — щупленький паренёк лет десяти-одиннадцати с немытой шеей и болячками на ушах, которые чуть прикрывал старый потрёпанный картуз, явно не по размеру.

— Попался! — рассердился я и дёрнул неудачливого вора за руку.

— Дяденька, я не хотел! Дяденька, миленький, это случайно! — запричитал воришка, — Отпусти меня, пожалуйста, я больше никогда не буду!

— Не будешь воровать? — хмыкнул я, — вот прямо в эту же секунду возьмёшь и бросишь?

— Не буду! Вот те крест, дяденька! — забожился малой, глядя на меня честными-пречестными синими глазами, которые ярко выделялись на загорелом до черноты остроносом лице.

— Вот как позову сейчас милицию и пусть они с тобой разбираются, — строго сказал я.

— Не надо, дяденька! — перепугался малец, чуть не плача, — лучше сам поколоти! А то они меня в допр запрут! А я там жить не смогу!

— Да отпусти ты его, чего к ребёнку прицепился?! — возмутился Енох.

Я заметил, что он покровительственно относится к маленьким детям. К той же Мими.

— Действительно, Генка, отпустил бы ты его, — рядом появился Моня, — у него явно золотуха. Еще заразишься. Оно тебе надо?

Мне оно было не надо, но я ещё имел к мальцу пару вопросов:

— Ты беспризорный?