Агнесса. Том 2
Шрифт:
— Не в приют, Рей, — жестко произнесла Агнесса, пронзив мальчика взглядом своих зеленых глаз. Редко кто-либо видел их такими отчужденно-холодными, беспощадными; пожалуй, даже никто — это случилось впервые. — Не в приют, Рей, а в воспитательный дом. Это такая тюрьма для негодных детей, маленьких преступников, которые присваивают себе право распоряжаться жизнью тех, кто слабее. Завтра же мы отвезем тебя туда. Я скажу Орвилу, он сам сделает это!
Рей заплакал в голос.
— Не говорите дяде! Я не хочу, не хочу! Я не хотел, я
Он схватил Агнессу за руку, слезы бежали по его лицу, он весь дрожал. Агнесса с трудом взяла себя в руки.
— Не скажу, если ты пообещаешь измениться. Перестанешь вести себя так и… если ты еще хоть раз посмеешь тронуть мою дочь!.. — Агнесса оттолкнула его руку, которая словно бы жгла, и добавила:— Жестоких людей никто не любит, Рей, запомни это! Если хочешь, чтобы к тебе хорошо относились, сам стань лучше.
Она вышла из комнаты и больше не заходила туда, послав к Рею Лизеллу. Вечером служанку сменил Орвил.
Настал час сна, и Агнесса лежала одна в спальне; противоречивые чувства одолевали ее. Похоже, незачем и не в чем было сомневаться, но она, удивляясь самой себе, испытывала нечто очень похожее на угрызения совести. Не впервые убеждалась она в том, что человек порой не властен над собой и не в состоянии прогнать какие-то мысли и чувства.
Агнесса была утомлена этим нерадостным днем и вскоре заснула, но ночью Орвил разбудил ее. Выглядел он встревоженным и, похоже, еще не ложился.
— Извини, дорогая, — сказал он, — не хотел беспокоить тебя, но Рей… Ему совсем плохо. Прислуга спит, я сам схожу за врачом, а ты посиди пока с мальчиком.
— Конечно, — ответила Агнесса, протягивая руку за пеньюаром…
Рей метался и стонал — это напомнило Агнессе ее собственную давнюю болезнь. Она пыталась успокоить его, но он бредил и не узнавал никого.
Он тяжело проболел почти месяц; все заботились о нем и, хотя уже знали правду, ничего не говорили ему о случившемся до болезни. Агнесса держалась с мальчиком ровно, без лишних эмоций и только временами ловила на себе его настороженный взгляд.
Когда Рей, похудевший и бледный, первый раз спустился утром в столовую, его встретили с обычной приветливостью и усадили там же, где и всегда, — напротив Джессики. Девочка сидела с озабоченным, серьезным выражением лица, сознавая ответственность момента. И Орвил, и Агнесса, и Джессика много говорили о том, что следует делать и как теперь вести себя с мальчиком, даже спорили — прийти к единому мнению было нелегко.
— Как ты себя чувствуешь, Рей? — спросил Орвил.
— Хорошо, — очень тихо ответил тот, не поднимая глаз.
— После завтрака можешь ненадолго выйти в парк, — сказала Агнесса.
Потом, когда все встали из-за стола, Джессика, обойдя кругом, подошла к своему «кузену».
— Хочешь посмотреть жеребенка? — спросила она.
— Какого жеребенка? — Рей поднял глаза.
— Папа купил тебе жеребенка, рыжего! Он еще маленький, но ростом
Рей взглянул на взрослых, но те сделали вид, что заняты разговором. Когда дети вышли, Орвил, облегченно вздохнув, произнес:
— Я уже и не верил, что мы справимся с этим.
— А я надеюсь, все будет как надо! — улыбнулась Агнесса и положила свою руку на руку мужа.
В это же самое время за многие-многие мили от Вирджинии и дома семьи Лемб, в небольшой деревушке, в трактире у дороги миловидная девушка за стойкой перетирала посуду — бутылки, стаканы, — строя их в ровные ряды. Вечерами здесь бывало много посетителей, все тонуло в дыму и шуме: голоса людей, их лица, жесты… всё казалось странной колыхающейся темной массой, гудящей, словно пчелиный рой.
Но сейчас было тихо. Немногочисленная публика сидела, в основном, за столиками в глубине помещения.
Облокотившийся на стойку мужчина, оторвавшись наконец от стакана с виски, пристально смотрел на девушку. Она бросила на него быстрый взгляд и чуть не уронила бутылку.
— Осторожней, Оливия, — усмехнувшись, произнес он. — Вчера ты уже разбила одну.
Девушка нетерпеливо тряхнула черными волосами, отбрасывая их за спину, и сказала:
— Не смотрите на меня так!
Он, словно бы удивившись, ответил:
— Но в этом нет ничего плохого. Многие смотрят на тебя, точнее, все, кто приходит сюда. Мой взгляд особенный?
— Возможно, — сказала Оливия, не отвлекаясь от работы. — И мы не настолько знакомы…
Он рассмеялся.
— Это позволено только знакомым? И не значат ли твои слова, что мы можем познакомиться поближе?
— Я этого не говорила, Джек.
— Странно, ты знаешь, как меня зовут…
— Слышала, — равнодушно ответила девушка. — А вот, кстати, идет ваш друг…
Джек оглянулся на вошедшего в помещение и тут же повернулся обратно.
— У меня нет друзей, Оливия.
— Знакомый, приятель… Не знаю, — Оливия, начиная раздражаться. — Мне надо работать.
Обычно она была в любых случаях сдержанна и вежлива с посетителями, но сейчас ничего не могла с собой поделать: что-то в этом человеке внушало ей опаску, и в то же время, как ни странно, вопреки страху пробуждая желание дерзить.
Но он не рассердился.
— Ладно, Оливия, поговорим после.
И отошел к столику, откуда ему кивал недавно вошедший человек.
— Да, глупо было бы искать тебя где-то еще, — произнес тот, едва Джек приблизился. — Ты, конечно, уже тут.
— Да, а что?
— Мы собирались выехать утром, ты забыл?
— Не забыл, — Джек, вновь принимаясь за виски.
— Тогда какого черта ты здесь торчишь? Пора. — И, махнув рукой, добавил: — Хотя по опыту знаю, что теперь день потерян.
— Что за спешка, Дэн? Какого дьявола ты суетишься?
Дэн на самом деле злился, а Джек держался спокойно — обычно бывало наоборот.