АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА
Шрифт:
Упоминая о трех «принципах», Тотила предпочитал называть их отцом, матерью и ребенком, ибо, по его мнению, эти понятия «лучше других соответствуют тому естественному явлению, что в жизни то, что вверху, то и внизу», то есть самые трудные для понимания истины находят отражение в зримых воплощениях. Он имел в виду воплощение универсальных принципов отца, матери и ребенка не только в биологических и социальных существах, обозначаемых этими терминами, но и в структуре тела человека.
«В потенциальной форме эти три принципа можно обнаружить уже в оплодотворенном яйце.
Отцовский принцип можно распознать в эктодерме, внешнем слое эмбриона, из которого создается кожа, органы чувств, а также центральная нервная система, обеспечивающая нашу связь с макрокосмом.
Материнский принцип проявляется в эндодерме, внутреннем слое эмбриона, из которого формируются внутренние органы, обеспечивающие связь с землей.
Принцип
Человек рождается с этими принципами и может гармонично развиваться только при условии их гармонического развития».
У Тотилы было свое понимание истории, согласно которому мы живем в патриархальной эпохе. До патриархата мы пережили эпоху матриархата, которой предшествовала «филиархальная» эпоха (я не нашел упоминаний о ней у историков культуры, хотя концепция «филиархальной» эпохи не противоречит данным, которыми мы располагаем).
«В истории человечества происходило, однако, нарушение равновесия между этими тремя элементами.
В первую эпоху равновесие нарушается преобладанием филиального элемента (филиархат: кочевники странствуют в поисках источников воды, бросая престарелых родителей, которые не в состоянии продолжать путь. Эта эпоха известна в мифологии как золотой век вечной юности).
Во вторую эпоху равновесие нарушается преобладанием материнского элемента матриархата: проекция микрокосмического дома - чрева - на макрокосм; оседлая жизнь, возникновение сельского хозяйства и архитектуры; зарождение «культуры»; изгнание отца из дома и реакция на это изгнание, образование мужских союзов вне дома, принятие в них юношей; изобретение орудий охоты и рыболовства, оружия, начало исследования природных ресурсов и контроль за ними.
В третью эпоху равновесие нарушается преобладанием отцовского элемента патриархата: открытие и приобретение земли, завоевание материнского дома, падение матриархата, получившего в мифологии название «борьба света с мраком», установление абсолютной власти отца».
В отличие от традиционного мифа о земном рае точка зрения Альберта предусматривает целостность человека как потенциальное, еще не реализованное состояние. В его понимании необходимости равновесия между тремя внутренними принципами содержится решение проблемы не только отсутствия здорового партнерства между полами, но авторитаризма поколений, характерного для патриархального общества не меньше, чем мужское доминирование. Вместе с тем, наряду с серьезными общественно-политическими проблемами авторитаризма, необходимо подчеркнуть важность проблемы интрапсихического измерения, то есть внутреннего равновесия между «Отцом», «Матерью» и «Ребенком», которое, по мнению Тотилы, свидетельствует о зрелости человечества и служит необходимой опорой триединого общества.
Я склоняюсь к мысли, что мнение об ухудшении общества после допатриархального, эгалитарного рая связано с идеализацией матристической эпохи, сопоставимой с идеализацией патриархального уклада, которую недавно предложил нам Кен Уилбер в книге «Восстань из Эдема». [25] Оптимальное представление об эпохе неолита можно получить на основе сведений о современных матрилинеальных обществах. Наблюдения за этими обществами не позволяют утверждать, что перед нами - эпоха расцвета человечества. На память приходят слова Эриха Фромма об этой стадии развития человечества: «кровосмесительный союз с землей».
Термин «матриархат» представляется не совсем верным, так как господство является мужской особенностью и, с исторической точки зрения, мужским изобретением. Употребляя термин Бахофена «матриархат», Альбер переносит смысловой акцент на социальное положение дел как результатом доминирования материнского принципа. В сообществах, основанных на материнском принципе, сила проявляется не в индивидуальном господстве, а в групповой тирании - менталитете, при котором личность поглощается данным сообществом благодаря существующим между ними узами. Есть люди, которые с ностальгией думают о неолите как идеале демократии (а почему бы и не назвать неолитом эту прекрасную мечту?). Подавляющее большинство антропологов, тем не менее, считают, что это утверждение не согласуется с данными о сообществах поселенцев, центрирующихся на материнском принципе, в которых интересы личности подчинены интересам группы и ее пониманию естественных запросов. Установление человеческого жертвоприношения, которое можно понимать как наглядный пример капитуляции человека перед обществом и, вероятно, равновесием в природе (во имя бога), раскрывает перед нами тайну нарушения равновесия на данной стадии развития человечества. Только при условии неоптимальности эпохи матриархата мы можем понять, почему те, кто осуществлял патриархальную революцию, символически изобразили ее как победу света над тьмой. Сходный пример: подвиг Персея, отрубившего голову Горгоне, от взгляда которой люди превращались в камень.
Специалисты в области социальной философии обычно подчеркивают эволюционный аспект перехода от матриархального к патриархальному укладу. Вместе с тем необходимо признать существование и эволюционного аспекта - падение, избыточную патологию, вырождение. Джозеф Кемпбелл, например, предложил понимать указанную патологию как «мифическую инфляцию». [26] Это выражение было введено им при обсуждении проблемы египетских царей, уносивших с собой в могилу членов своей семьи и слуг (предшественник более позднего обычая самосожжения вдовы над трупом своего мужа). Из письменных свидетельств о духовной жизни известно, что патологическая претенциозность возникает на определенном уровне незрелости как препятствие на пути духовного опыта. Аналогичным образом можно предположить, что наряду с важнейшим прорывом в сознании совершаются преступления во имя такого прорыва. Поэтому Уилбер имел право воспевать победу Зевса над Тифоном - независимость человеческого духа от природы - трансцендентность вопреки матери Природе, космическую индифферентность наперекор Эросу, высшую отрешенность Аполлона после капитуляции Диониса.
Родились небесные боги - Дьяус Питар, Юпитер, Индра, Иегова. Можно ли сомневаться в том, что первая форма патриархального уклада (отголоском которого были классические цивилизации) была выражением эволюционного прорыва в сознании человека? И все же посмотрим, какую цену пришлось заплатить за этот перл и какая борьба разгорелась вокруг него.
Критикуя «солярный» [§§§] патриархальный строй, Уилбер в первую очередь обращает внимание на человеческие жертвоприношения. Однако известно, что жертвоприношения - наследие предыдущей эпохи, центрировавшейся на материнском принципе. Он ни слова не упоминает ни о военных жертвоприношениях, ни о таком постоянном жертвоприношении, как бедность - еще об одном проявлении господства сильного над слабым. Это господство началось (как указала Герда Лернер) с порабощения женщин, получило продолжение в виде всеобщего порабощения, а затем приобрело всевозможные формы социального неравенства, которые, по мнению Маркса, внутренне присущи нашему недугу. Стремясь представить коллективную и индивидуальную трансформацию в виде линейной прогрессии (лестницы, ведущей к небесам), Уилбер, как мне кажется, прибегает к излишним упрощениям.
До появления трудов Дарвина история в классическом понимании представляла собой процесс непрерывного падения. В эзотерических кругах, в традициях, дошедших до нас, например, благодаря Овидию и Книге Даниила, а также в индийском учении о югах упоминается о ниспадении из «века золотого в век серебряный». Далее упоминается бронзовый век, предшествовавший наступлению нашего, «железного века» или «Кали-Юги». Индусы описывают железный век или «век волчицы» как период, когда, ударившись о дно, мы поднимаемся вверх. На этом этапе (как указано в Откровении Святого Иоанн Богослова) мы должны преодолеть самые худшие испытания, чтобы родился Новый Век.
Представление о всеобщем упадке просуществовало до тех пор, пока исследование эволюции видов не привело Спенсера и других ученых к пониманию эволюции общества. Безусловно, популярности идеи прогресса способствовали такие формы, как эйфория открытий и научного прогресса, а также интенсивный рост знаний и завоевание природы. Как следствие. Бахофен,
позже Гебсер (сегодня ему вторит Уилбер) больше говорят о восхождении, чем нисхождении. Как мне кажется, развертывание исторического процесса уместнее представлять по аналогии с растением, которое, возникнув из семени, заразилось вирусным заболеванием. В этом случае одновременно с ростом растения возрастает и его болезнь («паразитический» или «злокачественный» рост).
С точки зрения Тотилы (в которой нашла отражение теория всех стадий Бахофена), падение в патриархальный уклад - лишь последнее из трех падений на протяжении истории человечества. Сколь бы идиллическим ни казалось нам во времена патриархальных тираний и войн общество, основанное на материнском принципе, центрирование на материнском начале не привело к появлению идеального общества. Уместно напомнить, что этому падению предшествовало падение (или патология), происшедшее в эпоху возникновения раннего общества, центрированного на начале ребенка. Для этого общества характерно доминирование сверхиндивидуалистического принципа ребенка, который связан с доминированием агрессии над любовью и действия над чувством и интеллектом. Примером такого общества до недавних пор могли служить эскимосы, которые покидали своих родителей в полярных льдах, чтобы продолжить свою ежегодную миграцию.