Агония страха
Шрифт:
Долго стоять на балконе он не стал. Тут делать нечего, пора сматываться. Войдя в гостиную, он вздрогнул. Его поджидал еще один сюрприз.
Возле стола стоял официант в белом смокинге и перекладывал с тележки на скатерть шампанское, фрукты, закуску. Увидев Журавлева, он улыбнулся.
— Извините, я постучал, но мне не ответили. Дверь была не заперта, и я вошел.
— По какому поводу гулянка?
Официант пожал плечами.
— Вам виднее. Мэтр передал мне заказ и велел доставить в ваш номер. Очевидно, вы звонили?
— Наверняка. Склероз замучил. Продолжайте, я скоро вернусь.
Журавлев торопливо вышел из номера
Ресторан «Ореанда» был слишком дорогим для рядовых курортников и слишком старомодным для состоятельных. В нем собирались завсегдатаи, либо случайные люди, плохо знавшие город и его увеселительные заведения. По этой простой причине даже в разгар сезона тут хватало свободных мест.
Журавлев осмотрелся. Он пытался напрячь память и вспомнить хотя бы один эпизод из рассказа Веры о вчерашнем вечере, но хмельная пелена к утру превращается в глухую черную стену, пробить которую невозможно. У Вадима хватало недостатков, он очень самокритично относился к собственной персоне, однако закрывал глаза на минусы, ибо предпочитал любоваться собственными достоинствами. Когда в голову лезли дурные, по его мнению, мысли или подкрадывался страх, он напивался. Человек, превративший свою жизнь в акробатический трюк, вечно балансирующий на канате, не мог жить в нормальном ритме. Стенокардия характера, аритмия души, тахикардия воли и стремлений требовали встряски. Изменить стиль жизни мог только электрошок. Самостоятельно перейти на новые рельсы у него не хватало духу. Насильственное изменение образа жизни равноценно смерти. Вот почему он попытался отойти от дел и заняться чем-то стоящим. По сути, Журавлев был человеком незаурядным и даже талантливым и мог бы найти применение своим способностям. Ничего не получилось. Он впал в депрессию, и ему показалось, что жизнь кончилась. Ну сколько может полнокровный человек просидеть на диете, лишая себя всего, к чему привык?
Долго стоять на пороге ему не пришлось. Перед его очами выросла фигура метрдотеля.
— Вы один?
— К сожалению. Но перед тем, как обосноваться за одним из столиков, у меня к вам просьбочка. Ответьте мне на один вопрос. Вчера я тут гулял с друзьями. Малость перебрал. Расслабился, что называется. Внимание рассеялось, и я потерял «визитку», небольшую черную сумочку, а в ней находились документы. Вам нечего не передавали?
— Сожалею, но нет. Официанты у нас люди честные.
— Кто бы сомневался.
— Но, как правило, забытые вещи они передают Диме, нашему бармену. Официанты работают через день, а Дмитрий ежедневно с шести вечера. Обратитесь к нему.
— Я вас понял.
— Но только мне кажется, что у вас при себе ничего, кроме шампанского не было.
— Вы меня запомнили?
— У нас не так много посетителей, а шумные компании привлекают внимание. Плюс профессиональная наблюдательность и знакомый человек среди вашей компании.
— Вы имеете в виду Костю?
— Да, Константина Владимировича.
— Знаковая фигура для вас?
— Для всего города — как никак, а подполковник милиции, заместитель начальника управления по борьбе. После того как он занял этот пост, в городе покончили
Слушая сухопарого мужика в белом смокинге с оспинами на лице, Журавлев чувствовал, как душа холодеет и уходит в пятки. Ничего не сказав, Вадим тут же прошел в зал, он боялся, что мэтр с его сверлящими глазками слишком много прочтет по его лицу. Журавлев умел пользоваться собственной мимикой, но только не в тех случаях, когда его застигали врасплох. Чувствуя, что за ним следят глаза мэтра, прожигавшие ему спину, Журавлев прямиком направился к стойке бара.
Парень, стоявший за стойкой, напоминал неудавшегося боксера со сломанным, и не раз, носом, широкими скулами, низким лбом, лишенным бровей, и рыбьими, бесцветными глазами. Его физиономия походила на восковую маску. Ни один мускул на лице не работал, а когда он говорил, шевелилась только нижняя губа.
— Приветствую вас, Дмитрий.
Бармен бросил на посетителя короткий взгляд, будто щелкнул затвор фотокамеры.
— К вашим услугам.
Из этого много не вытянешь, решил Вадим.
— Вы не могли бы мне дать бутылочку «Муската Красного камня». Уж больно вкусное вино.
— Я думал, вы пьете только шампанское.
— У вас наметанный глаз, но иногда я меняю свои привычки. Единственное, что я себе не позволяю, так это водку. Аллергия.
Бармен скрылся за бамбуковой занавеской и вернулся с бутылкой муската.
— С вас двадцать долларов.
Журавлев не спорил. Выложив деньги на стойку, он взял бутылку и тут же ретировался. Свежий вечерний ветерок встряхнул его белокурые кудри. Ему показалось, что он скинул камень с плеч.
Направляясь в сторону летнего кинотеатра, он заметил возле служебных ворот гостиницы «Газель», на борту которой яркой краской светилась надпись «Ореанда». Он подошел к машине ближе. Шофер, толстомордый детина, дремал за рулем, свесив локоть через открытое окно.
— Извини, дружок. Вынужден нарушить твой покой.
Водитель приоткрыл один глаз и покосился на щеголеватого типа, стоявшего возле дверцы.
— Чего тебе?
— Ты ведь вчера работал?
— Мозги пробуксовывают?
— Местами. Но это ты отвозил нашу шоблу домой к Константину Владимировичу. Так?
— Допустим.
— Мне кажется, я кое-что забыл в машине. Не находил?
— Нашел. Но только не твое.
— Уверен?
— Я уверен только в одном, парень. Сматываться тебе надо из города. И вообще из Крыма. Если сумеешь, конечно.
— Мудрый совет. Ты не так прост, как кажешься. Тогда еще один вопрос и я следую твоему совету. Когда ты привез нас на место, возле дома стоял красный «фиат»?
— Нет. Не лезь на рожон, приятель. Исчезай.
— Прощай.
Журавлев отошел от машины и зашагал вдоль темной набережной речушки, впадавшей в море, пока не набрел на скверик, где стояли скамейки, прикрытые густыми листьями каштанов.
Выбив из бутылки пробку, он сделал несколько глотков. Вино и впрямь было вкусным. Взглянув на этикетку, он вспомнил, как утром на квартире Тарасова вытаскивал такие же бутылки из полиэтиленовой сумки и составлял их на пол, чтобы освободить тару для сбора дани с мертвецов. Но что-то на этой этикетке выглядело по-другому. Может, цвет стекла или… Его осенило, будто вспышка молнии сверкнула перед глазами. На тех бутылках, что остались в доме, этикетки не были проштампованы ресторанным клеймом. Это он отчетливо помнил.