Агония
Шрифт:
В дежурке было еще теплее, чем в зале ожидания — в углу огненно-красным цветом светилась раскаленная спираль «козла» (самодельный обогреватель, при виде которого пожарные приходят в неистовство — прим автора), перемигивался разноцветными лампочками пульт, что-то невнятное хрипела рация. Рядом с пультом стоял грубо сколоченный из неокрашенных досок стол, на нем живописным натюрмортом раскинулись две недопитые бутылки с самогоном, какие-то закуски, сейчас уже не помню какие, литровая банка с жидким, водянистым разливным пивом. Я устало рухнул на кособокий
— Что, хреново? Тяпнешь с устатка?
Не в силах ничего ответить я кивнул. Мужик взял стакан, критически посмотрел его на просвет, оценивая на предмет чистоты, набулькал мутной, остро пахнущей спиртом жидкости и протянул мне. Я выдохнул, скривившись от боли в горле и одним махом замахнул полстакана.
Боже! Никогда не думал, что буду так пить самогон. Жидкий огонь обжег глотку и пищевод, огненным шаром скатился в желудок и там разорвался, подобно гранате. На глазах выступили слезы, дыхания не хватало.
— Что, врезало? Хе-е-е… — усмехнулся мужик — сам гоню! Пятьдесят градусов не меньше! На яблоках! У нас тут знаешь, яблоки какие?! Мичуринские!
— Позвонить можно? По межгороду? — спросил я, отдышавшись
— Звони, не жалко — мужик пододвинул телефон — только через девятку…
Вспомнить номер. Черт, неужели домашний забыл? Алкоголь впитывался в желудок, в котором вот уже два дня ничего сьестного не было, цифры плыли перед глазами. Но номер я вспомнил, бормоа каждую цифру начал набирать. После третьего гудка в трубке раздался долгожданный щелчок соединения.
— Алло — отозвалась трубка знакомым с детства голосом
— Мама… — прошептал я, с трудом сдерживая слезы
— Сережа! Сереженька, где ты! Откуда…
Голос матери оборвался на полуслове, вместо него в трубке зазвучал другой голос. Мужской.
— Сергей! Сергей, где ты?!
С удивлением я узнал голос генерала Горина. Как он оказался у нас дома, он же никогда у нас не бывал
— Что с отцом?
— С ним все в порядке, нет времени, Сергей! Где ты?!
— В Мичуринске… На вокзале.
— Оставайся там, слышишь! Я высылаю группу! Оставайся там, никуда ни шагу!
Я повесил трубку на аппарат
— Может надо чего?
— Нет… — проговорил я — в зале ожидания подожду… Скоро приедут…
— Ну, как знаешь… — мужик пожал плечами, повернулся к пульту — дверью там хлопни посильнее. Замок заедает…
Шаркая ногами, вернулся в зал ожидания, сел на жесткую деревянную скамейку. Хоть водка и продезинфицировала горло, легче мне не становилось, весь лоб был в испарине, меня трясло от озноба. Ждать на вокзале я тоже не хотел — даже в таком состоянии я помнил, что сейчас нахожусь в розыске. Откинувшись на спинку скамейки я закрыл глаза…
Интересно, если бы я тогда не поехал в Москву сам, на частнике — что бы случилось? Что бы случилось, если бы я не позвонил домой, а добирался до Москвы на том товарняке? Все было бы по-другому? Или они нашли бы другой способ заполучить эти документы? Потом я много думал об этом. И ответа я не знаю до сих пор.
Но случилось то, что случилось. История сослагательного наклонения не знает, может это и к лучшему. Проснулся от громкого хлопка входной двери. Посмотрел — прямо ко мне шел какой-то мужик.
Мент?
Первой моей мыслью было бежать, мозги уже почти ничего не соображали. Потом, наконец, до меня дошло, что формы на мужике нет, да и сам он на милиционера ну никак не походил
— Чего скучаешь, может надо куда?
— Надо… — расслабленно ответил я — автобуса утреннего жду…
— Зачем — удивился мужик — можно сейчас поехать. Тебе куда?
— До Москвы…
— Далеко — мужик оценивающе посмотрел на меня, пытаясь вычислить, есть ли у меня деньги — сотня!
Сотня конечно — сумма просто грабительская, но тут мне до слез захотелось домой. А деньги у меня были — та пачка, которую сунул мне Валёк тогда, в Ростове-на-Дону в Богатяновке
На ощупь отделив в кармане четыре купюры от пачки я протянул их мужику
— Поехали! — обрадовался тот
Мы вышли из вокзала, сели в Москвич. В дороге я почти сразу же заснул, выпитый натощак стакан самогона дал о себе знать. Проснулся я внезапно, как будто что-то толкнуло меня в спину. Огляделся, не совсем понимая, где я нахожусь и как тут оказался. Двигатель Москвича сыто урчал, в машине было тепло и уютно, освещенная фарами дорога летела под колеса, было такое ощущение, что мы летим в каком-то вырезанном светом фар тоннеле. Светящимися метеорами мимо проносились фары встречных машин. Я откашлялся, в горле немилосердно першило.
— Сколько до Москвы еще?
— Частник — невысокий, коренастый, похожий на лесовика мужичок улыбнулся, не отрывая глаз от дороги
— Часик еще… Что, сморило? Не переживай, скоро приедем…
Через час я уже буду дома…
Внезапно, один из светящихся желтых метеоров, который должен был пролететь мимо нас, как и прочие до него устремился прямо на нас. Я недоуменно замер, мужик что-то крикнул, рванул в сторону руль, машину резко повело вправо. Удара я уже не запомнил…
Москва
Госпиталь имени Бурденко
06 марта 1971 года
Что-то словно толкнуло меня в плечо, толкнуло с силой. Было такое ощущение, что я сплю и мне надо вставать. Я заворочался, вставать не хотелось — но толчок повторился. Выругавшись про себя, я открыл глаза.
Первое что я увидел, был белый, чистый, без единой трещинки и пятнышка потолок. Голая, без абажура и люстры лампочка светила желтым, болезненным светом. Я моргнул глазами, снова открыл — но все было тем же самым — потолок, лампочка. Попытался повернуть голову, это удалось с трудом, шея была как чугунная. У моей кровати, в накинутом на военный мундир белом халате сидел высокий пожилой человек с абсолютно седыми волосами и жесткими чертами лица. Я недоуменно посмотрел на него, пытаясь понять, кто он такой. Образы мелькали в голове один за другим, складываясь в какие-то неровные, нелепые как будто из калейдоскопа картинки. Человек у моей кровати читал какую-то газету, развернув ее на коленях. Я смотрел на него секунд тридцать, потом открыл рот, чтобы спросить его, кто он такой, но вместо слов получилось только хрипение. Сидевший у моей кровати человек при первом звуке поднял на меня глаза.