Агуня
Шрифт:
Похромала в кухонный закуток за ложкой, а когда вернулась, то увидела, что мой пациент сидит на столе и рассматривает обрывки кольчуги и разорванные, окровавленные остатки своей одежды. Бледный, с прилипшими ко лбу тёмно-русыми прядями, тёмными кругами вокруг глаз. Краше в гроб кладут. Но этому пока рано — отобрала у Жницы очередную добычу. Прости, уважаемая!
— Ты кто? — хрипло спросил он и, заметив спящего товарища, кивнул в его сторону: — Почему Здеслав спит?
— Спит, чтобы под ногами не путался. Скоро проснётся, а мне пока тебе сказать кое-что надо, — протянула ему флакон. —
Мужчина опустил голову, провёл рукой по груди, вспомнил, что с ним случилось, и уставился на меня.
— Как ты это сделала?
— Выпей, тогда скажу, — прибегла к шантажу.
Опрокинул в себя содержимое, проглотил, скривился и выжидающе уставился на меня.
— Слазь со стола, садись и слушай.
Послушно, но осторожно перебрался на лавку. Я стояла рядом и на всякий случай держала наготове заклинание левитации. Если упадёт, то подхвачу его. Мой подопечный хоть и был слаб от потери крови, но держался. Помог снять с себя обрывки одежды, вытерпел оттирание от крови влажной тряпкой, но недоуменно уставился на куски полотна, которые я достала из свёртка.
— Зачем это? Все же зажило. Рассказывай, как ты это сделала? — голос с каждой минутой креп, наполнялся властностью.
— Была у меня в запасе живая и мёртвая вода. По наследству от бабки досталась. На тебя всё извела, касатик. Но не хочу, чтобы кто-то об этом знал. Потому сейчас я тебя перевяжу, а ты хотя бы седьмицу походи скособоченно и охай почаще.
— Зачем?
— Чтобы не пришли ко мне лихие люди и не стали требовать выдать источник. Видишь бутылочки? Они пустые. Больше нет, а где брали — о том не ведаю. Поэтому и ты молчи. Понял?
— Понял. Получается, что ты мне жизнь спасла, — легко погладил себя по забинтованной груди.
— Получается, — согласилась я, закрепляя полотно узлом на плече. — Но постарайся об этом никому не рассказывать.
Как бы ни были хороши средства, выделенные мне снабженцами, но не могли они сразу и полностью восстановить раненого. Слабость проявлялась испариной на лбу и бледностью кожи.
— Давай-ка, касатик, ты приляжешь, — положила на лавку подушку, достала одеяло и укрыла перебинтованную грудь. — Тебе сейчас отдохнуть надо и сил набраться. Поесть тоже не помешает.
Утром, собираясь полетать, поставила в печь чугунок с курицей и грибами, чтобы протомились хорошенько к возвращению. На таком бульоне хорошая лапша получается.
— Постой, — заметив, что хочу отойти, попросил мой подопечный. — Разбуди Здеслава. Нужен он мне.
— Да не сплю я, — донеслось с противоположной лавки. — Прости, бабушка, за обман, но против оберега моего ни одно наведённое колдовство не действует. Не мог оставить родича без присмотра.
— Ну и пёс с тобой! — махнула рукой, пошаркав за занавеску к печи.
«Филипп, слушай, о чем говорят, и мне транслируй», — поручила коту и загремела посудой.
В голове тут же появилась картинка. Словно вижу происходящее глазами котика. Чтобы ничего не упустить, фамильяр спрыгнул с печи и подошел к лавке с болящим, куда перебрался и Здеслав. Муркнул, потерся о сапог богатыря. Тот наклонился, погладил по спинке, почесал за ухом и похвалил:
— Какой ты холёный. По всему видно, что любит тебя хозяйка.
Кот, не терпящий чужих рук, в интересах дела замурчал громче, запрыгнул к нему на колени, немного потоптался и улегся, навострив ушки.
— Слушаю тебя, князь.
Значит, я не ошиблась, когда писала требование. Князя мне притащили на излечение.
— Что думаешь о случившемся?
— Думаю, что хорошая привычка — кольчугу носить. Не будь её на тебе, куда хуже могло всё обернуться. Вот только не понял, как ты перед медведем очутился? Договаривались же, что с коня не сходишь, вперёд не лезешь.
— Тот конь и сбросил. Прямо в лапы зверю. Ничего ни скажешь, хорош подарок боярский.
— Меня тоже оттеснили умело. С рогатинами бросились к зверю и заслонили весь обзор. На вздох отвлекли, а ты уже порванный лежишь, — повинился княжий пестун.
— Думаешь, подстроили?
— Тут и думать нечего. Не всем ты мил, Акамир, хоть и сами призвали тебя на княжество.
В горнице замолчали, а у меня лапша просилась на стол. Захватив ложки и миски, откинула занавески и пошла в горницу.
— Хватит его разговорами мучить. Садитесь есть.
Ковригу хлеба, выставленного на разделочной доске, Здеслав напластал кинжалом щедрыми ломтями. Тем временем я разлила лапшу по мискам и подвинула гостям. Ели молча. Князь сцеживал бульон и выпивал его из ложки, его родич ел с аппетитом, сопровождая еду уханьем и причмокиванием, Филипп аккуратно лакал навар, вытаскивал на стол кусочки мяса, поедая их со столешницы, а я, поглядывая на них из-под косматых бровей, не чувствовала вкуса супа, понимая, что влипла в новую историю.
Глава 5
— Бабушка, позволь отсидеться у тебя седьмицу? — вдруг спросил князь.
Мы с Здеславом с удивлением уставились на него и хором спросили:
— Чего это?
— Сама говорила, что мне надо изображать больного, а я не скоморох, чтобы лицедействовать и кривляться. Пусть дядя всем скажет, что я очень плох и перевозить меня опасно.
«Неделю?! Неделю чужой мужик в моей избушке! Это же ни читать, ни рисовать. Коту неделю молчать. Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг! Езжай домой, князюшка. Угу, "домой", а там лекарь, который небось уже очухался и захочет повязки сменить, рану обработать. Которой нет. Оправдывайся потом, как Акамира лечила», — все эти мысли стремительно пронеслись в голове, когда я взвешивала «за» и «против» открытия временного пансионата по реабилитации недоеденных медведем князей. Аргументы закончились, а чаши и стрелки весов замерли на делении «ничья».
— Нельзя сейчас бояр без присмотра оставлять, — аргументировал Здеслав свое нежелание оставлять князя у меня.
— Вот ты за ними и присмотришь. Меня не будет — враги сторожиться перестанут, а ты примечай. Союзников наших тоже запоминай — они опора в делах.
— Значит, ты решил остаться? — хмуро уточнил дядя князя.
— Да. А ты поезжай. Негоже воям под оградой ночевать. Проводи его, бабушка.
— Ты это чего в моём дому распоряжаться надумал?! — вспылила я. — «Останусь», «проводи». Что здесь, двор постоялый? Оставайся, но забудь, что князь. Служить тебе не собираюсь.