Ах, эта волшебная ночь!
Шрифт:
– А там тоже что-нибудь сушится? – конфузливо поинтересовалась Анжела.
– Я же сказал, сушилку отключили.
По тому, что профессор передумал вести ее в кабинет, Анжела поняла, что там вообще черт ногу сломит. Немудрено, что несчастный хомяк сбежал! Или нет, не сбежал, его завалило тряпками.
– Давайте здесь абстрагироваться, – предложила она.
– Итак, какие вопросы интересуют ваше издание?
Аркадий Аркадьевич закинул ногу на ногу и принялся болтать замызганной тапкой, видавшей лучшие времена.
– Снимок к статье полагается? – надменно поинтересовался он.
– Если только на фоне новогодней елочки, – парировала Анжела, собираясь с мыслями.
– Отлично, снимайте, – профессор скинул тряпку с небольшой горки барахла на столе. Там оказалась маленькая, кособокая искусственная елочка. Настолько несчастная, что Анжела тут же сравнила ее с хомяком. Были бы у елочки ноги, и она сбежала бы от профессора.
– Чувствуется, что в этом доме нет женщин, – печально улыбнулась Анжела.
– Совершенно верно, – с видом по меньшей мере Наполеона подтвердил Седов. – От женщин одни неприятности. Тише! Слышите?
Анжела действительно услышала легкое попискивание, которое раздавалось из вороха одеял, подушек и пледов на диване.
– Бусик! – прокричал профессор, кидаясь на писк. – Сейчас я тебя спасу!
И столько отчаяния было в этом возгласе, что Анжеле стало жаль и профессора.
Промелькнуло серое тельце и благополучно шмыгнуло под диван. Профессор кинулся туда же. Только Анжела успела крикнуть «Осторожнее!», как Аркадий Аркадьевич застонал. Оказалось, что он зацепился за перекладину с шурупом воротником пижамы (переодеться к приходу журналистки он тоже не успел). Анжеле пришлось залезать под диван и освобождать пленника. Разумеется, во время этой процедуры Бусик сбежал еще дальше.
– По крайней мере, он не в шубе, – обнадежила профессора Анжела, возвращаясь в кресло.
– Да, там его пока нет, – профессор тоже уселся на прежнее место.
– А на сыр вы его ловить не пробовали? Все-таки хомяки – это грызуны.
– Что вы говорите? – потер подбородок Седов.
Они нашли сыр, и пристроили кусок в коробке, соорудив подобие мышеловки. Анжела активно помогала профессору, прекрасно понимая, что разговора у них не получится, пока Бусик не будет пойман. А тема была настолько щекотливой, что начинать ее впопыхах не хотелось.
– Спрячьтесь, – скомандовал хозяин, когда все было готово. – Он вас стесняется!
Анжела первый раз в жизни слышала, что ее стесняется хомяк. Но возражать не стала, перейдя к окну и прикрывшись шторой.
– Буся, Буся, Буся, – ласково позвал профессор, размахивая перед собой вторым кусочком сыра.
Анжела хмыкнула. Вот так мужчины ловят доверчивых девушек на сладкий кусочек, пряча ловушку. Но она не глупый хомяк, она ни за что не попадется!
А хомяк попался. Он высунул серую мордочку из вороха газет на столе и понюхал воздух. Скосив черные бусинки глаз на хозяина, он доверчиво подбежал к сыру, и тяжелая профессорская ладонь опустилась ему на спину.
– Вот шельма, – радостным голосом укорил Седов, неся хомяка в клетку, – голодный бегал! Так бы ни за что не попался! Спасибо вам, барышня, что надоумили с сыром. Я часто сам забываю поесть, не то что Бусика покормить, поэтому он и вырывается на свободу в поисках корма.
– Ой, что вы, не за что, – поскромничала Анжела.
– Нет, есть за что, – профессор бережно сунул хомяка в клетку и закрыл дверцу. – Это мой единственный друг и товарищ. Больше никого не осталось.
– А… О… У…
Анжела не находила слов, чтобы начать нужный разговор. Внезапно Аркадий Аркадьевич сам направил ее на нужную стезю:
– А не могли бы вы, барышня, присмотреть за моим Бусиком пару недель? Я заметил, вы превосходно обходитесь с хомяками. Мне нужно прочитать курс лекций в Бристольском университете. Я хорошо заплачу.
– А… нет, не могла бы. Но…
– Что?
– Я – нет. Но я знаю того, кто бы мог!
– Буду премного благодарен. Кто же это?
– Ваша жена Клементина Бенедиктовна!
– Что?!
Профессор от неожиданности осел на пол. Анжела испугалась за его сердце и побежала на кухню за валерьянкой (она заметила там аптечку: не заметить было сложно – она стояла в мойке на грязных тарелках).
– Вы не журналистка, вы от нее, – покачал головой профессор, пока Анжела отсчитывала ему капли в стакан с холодной водой. – Да бросьте вы эту кошачью радость! Сердце спасает только нитроглицерин, валерьянка бесполезна. Она послала вас специально, чтобы лишний раз сделать мне больно?
– Она не знает о том, что я к вам поехала.
Анжела вздохнула и, как ни странно, рассказала правду. За последнее время это была такая редкость – рассказывать правду, что Анжела воодушевилась и трогательно описала страдания Клементины. Она рассказала все или почти все: как они вместе встречали Новый год, как Клементина ждала, что он позвонит и поздравит, как загадывала желание, как вспоминала его, когда запускали в воздух фейерверки…
– Да, – хлюпнул Седов носом, на котором вновь уютно сидели очки, – мы с ней как-то пускали салюты… Но она могла сама позвонить и поздравить меня с новым счастьем! Нет, не говорите мне больше про нее ничего. – Он решительно отмахнулся и вдруг отчаянно признался: – Она не снимает трубку, когда я звоню!
– А вы не подумали о том, что это технические проблемы?
– Не подумал.
– Так вот я вам говорю, что телефоны в Белозерках не работают. Временно, но в вашем случае это едва не обернулось роковой ошибкой.
Анжела помогла профессору подняться, отвела на кухню, усадила на табурет и занялась приготовлением чая, одновременно наводя на кухне порядок. Тоном сварливой домработницы она корила Седова за бардак, что он устроил в квартире, и требовала, чтобы он помирился с женой хотя бы ради несчастного хомяка. Аркадий Аркадьевич сидел и улыбался, глядя на Анжелу.