Ах, Париж!
Шрифт:
Девица Роугэмптон была скучна, застенчива и, во всей видимости, не настроена затруднять себя какими-либо действиями. Терпеливо перенеся ее общество во время нескольких застолий и ловко вытянутых из него прогулок по саду, лорд Харткорт обнаружил, что очень скучает по Парижу и по какому-нибудь веселому свободному местечку, где мало вероятности, чтобы появились мамаши с их дочками.
Поэтому в понедельник он уехал раньше, чем намеревался, извинившись и объяснив всем, что у него масса работы в посольстве. Но так как путешествие в Париж
Лорд Харткорт прошествовал в свои комнаты на третьем этаже здания посольства. Он знал, что все ожидают его не раньше завтрашнего дня, и понимал, что сидеть в Париже в такую жару, вместо того чтобы отдыхать за городом, — только зря терять время. Однако все лучше, чем терпеть ухищрения леди Роугэмптон.
Он швырнул на стул пыльник и подошел к столу, на котором лежала накопившаяся за эти дни почта.
Его апартаменты были очень удобными. Они представляли собой отдельную квартиру, которая имела как вход с главной лестницы, так и отдельный вход, ведущий на узкую лестницу, спускающуюся в сад. Ключ от этого входа был только у лорда Харткорта.
Секретарь, как всегда, разложил письма в три стопки. Слева лежали частные письма, поэтому они не были вскрыты, посередине — дипломатическая почта, тоже запечатанная, а справа лежали бумаги, переданные послом для дальнейшей обработки и просмотренные и подшитые секретарем.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, кто был автором большей части писем в левой стопке. Неровный почерк и вычурная монограмма никого не могли ввести в заблуждение. Эти письма к тому же были надушены духами Генриетты, и казалось, будто их аромат проник в самые отдаленные уголки комнаты. Одно, два, три, четыре письма! «Должно быть, — думал лорд Харткорт, — она лихорадочно строчила и отправляла письма весь вчерашний день».
Он продолжал смотреть на крупные неровные буквы, а потом с отвращением схватил письма и швырнул их в мусорную корзину. Затем открыл окно. Легкий ветерок с Елисейских Полей, казалось, выветрил последние упоминания о Генриетте из комнаты и из головы лорда Харткорта. Прошлое закончилось, и он не собирался начинать все снова.
Он налил себе «Перье» и сел за стол. Раз уж он здесь, надо заняться работой. Был слишком ранний час для поиска развлечений, да и в настоящий момент женщины его совсем не интересовали.
Лорд Харткорт вскрыл остальные письма из левой стопки, и ему на стол вывалились бесчисленные приглашения на вечера, приемы, обеды, ужины. Приглашения от столь известных и высокопоставленных особ порадовали бы любого, но он слишком хорошо знал, что везде будет повторяться одно и то же. Везде он встретится с одними и теми же людьми, сядет за стол с теми же соседями, с губ которых будут срываться все те же пошлости, а хозяйки будут угощать их одними и теми же развлечениями, отличающимися только затратами.
Он зевнул и начал вскрывать дипломатическую почту. В дверь постучали.
— Войдите, —
— Я только что узнал, что вы неожиданно вернулись, — произнес хорошо знакомый голос.
Лорд Харткорт вскочил.
— Добрый вечер, ваше превосходительство. Я не сразу понял, что это вы.
— Я ожидал вас не раньше завтрашнего дня, — сказал посол, — но рад, что вы приехали. Мне нужно кое-что с вами обсудить.
— Почему же вы не послали за мной? — удивился лорд Харткорт.
— Я только недавно вернулся с обеда у Тревеллерсов, — ответил посол, — и Джарвис сообщил мне, что вы здесь, поэтому я и решил навестить вас. Вы не против?
— Нет, я всегда счастлив видеть ваше превосходительство, — совершенно искренне заверил его лорд Харткорт.
Посол удобно устроился в глубоком кресле.
— Дела плохи, Харткорт, — сказал он.
Брови лорда Харткорта поползли вверх.
— Хуже, чем обычно?
— Намного хуже, — ответил посол. — Кайзер ведет двойную игру. Помните, когда король был в феврале в Берлине, кайзер совершенно открыто заявил, что его величество прибыл для того, чтобы испортить с ними отношения? Ну немцы и решили досадить нам. Они строят новые дредноуты.
— Но у них, конечно, их не больше, чем у нас, ваше превосходительство? — воскликнул лорд Харткорт.
— На четыре больше, как мне сказали. Вы знаете, Реджинальд Маккенна, обращаясь к лордам Адмиралтейства, требовал, чтобы мы начали строить четыре линкора, чтобы иметь с немцами равное количество. Теперь король требует восемь!
— Но Англия не может себе этого позволить, — запротестовал лорд Харткорт.
— То же самое говорит и оппозиция, — устало сообщил посол. — Они хотят, чтобы деньги направили на социальные нужды. Но у нас будут линкоры, чего бы это нам ни стоило! В конечном итоге, полагаю, они нам обойдутся дешевле.
— Что вы имеете в виду? — спросил лорд Харткорт.
— Вчера вечером из Берлина вернулся Энструдтер. Он рассказал мне, что уже совершенно точно установлено: на всех полковых обедах немцы поднимают тост: «За тот самый день».
— Имеется в виду тот день, когда они начнут военные действия? — взволнованно уточнил лорд Харткорт.
— Вот именно, — подтвердил посол. — Немцы всегда ненавидели нас.
— Меня удивило бы, если бы кто-нибудь думал иначе, — медленно проговорил лорд Харткорт.
— Богу известно, что король сделал все возможное, чтобы улучшить отношения между нашими странами, — сказал посол. — Но положение серьезное. Я считаю, что вы должны знать об этом.
— Спасибо, ваше превосходительство. Благодарю вас за ваше доверие, — ответил лорд Харткорт.
Посол поднялся:
— Между прочим, немцы поменяли свои коды, поэтому, естественно, нам пришлось поменять наши. Только что прислали новый морской код. Не думаю, что нам от этого много пользы. Дипломатические коды обещали прислать через несколько дней.