Ахиллесова пята разведки
Шрифт:
Наконец, доложили в Центр по телеграфу о готовности к работе, предложили время и получили согласие.
Зашифровали телеграмму. После тщательной проверки аппаратуры, в назначенный день в девять часов утра Туторский начал слушать Центр. Проходят первые пять минут, сигнала Центра нет.
Все исправно, передатчик готов к работе. Течет время… Пятнадцать минут, двадцать… сорок… час. Сеанс не состоялся. Настроение хуже некуда.
Назначили новый сеанс через три дня. На этот раз Внуковский в «радиорубку» не пришел.
Включение и… сердце выпрыгивает из груди. Радист Олег Туторский слышит, как «гремит» в эфире передатчик
Нью-Йорк отвечает. «Похрюкивает» генератор в сундуке, качается стрелка прибора. Радиста Туторского слышат. Он передает телеграмму, получает подтверждение. На календаре 12 января 1941 года. Первый сеанс спецрадиосвязи с американским континентом.
Через несколько дней Петр Внуковский поздравит Туторского. Приказом начальника управления «за выполнение задания в особо трудных условиях» ему объявлена благодарность с вручением ценного подарка.
Таким образом, воентехник Олег Туторский свою задачу выполнил. Однако службе спецрадиосвязи было над чем задуматься. Если в Москве, на центральном приемном центре стояли ромбические антенны, с острой направленностью на Нью-Йорк, хорошо отлаженные приемники, то ничего подобного не было, к примеру, ни во Львове, где по расчетным данным специалистов Разведуправления должен находиться оптимальный пункт приема «американского» сигнала.
По итогам экспериментов был сделан неутешительный вывод: устойчивой, надежной связи с США установить не удалось.
Работа по организации радиомоста с американским континентом будет продолжена и после войны.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Немые» резидентуры
Так уж сложилось в истории, что разведка для властей предержащих чаще всего ненавистная падчерица, нежели любимая дочь. Особенно в дни военных поражений.
Василий Новобранец временно исполнявший обязанности начальника информационного отдела Разведуправления в предвоенные годы, пишет в своих воспоминаниях:
«На одном из заседаний Политбюро и Военного совета обсуждались итоги советско-финской войны 1939–1940 годов. Неподготовленность нашей армии, огромные потери, двухмесячное позорное топтание перед «линией Маннергейма» и многое другое стали известны всему народу. Об этом в полный голос заговорили за рубежом. Сталину и его приближенным надо было спасать свое лицо. Этому и было посвящено заседание Политбюро и Военного совета. После бурных прений решили, что причина всех наших бед в советско-финской войне — плохая работа разведки. Это мнение всяческими способами внедрялось и в армии. Свалить все на разведку не очень оригинальный прием. Никогда еще ни одно правительство, ни один министр обороны или командующий не признали за собой вины за поражение.
Сталин в этом не был оригинален. Он тоже решил отыграться на разведке и лично на начальнике Разведуправления генерал-лейтенанте Проскурове. Тот не стерпел возведенной напраслины. Он знал, что все необходимые данные о «линии Маннергейма» в войсках имелись, что причина неудач в другом, и смело вступил в пререкания со Сталиным и назвал все действительные причины неудач. За это он поплатился жизнью.
Нечто подобное происходило и в ставке Гитлера. Вот как об этом рассказывает в своей книге «Служба» Рейнхард Гелен, во время войны начальник отдела «Иностранные армии Востока» (разведка) Генштаба сухопутных сил:
«9 апреля 1945 года я был отстранен от должности… Мое увольнение было вызвано докладом об обстановке и положении противника, который я подготовил начальнику Генштаба генералу Кребсу. Тот доложил его Гитлеру.
У фюрера моя оценка вызвала сильное раздражение. Он назвал доклад «сверхидиотским и пораженческим». Гитлер всегда негативно воспринимал неприятные факты и цифры… Он хотел слышать лишь то, что не противоречило его мнению и решению».
Начальник имперского генерального штаба во время войны британский военный деятель лорд Аланбрук говорит в своих записках, что Уинстон Черчилль тоже чувствовал себя стратегом и нередко с жаром отстаивал свои идеи. Правда, в конце концов соглашался с профессионалами.
Так что многие руководители государств похожи друг на друга, и не все умеют мужественно встречать трудную правду, которую нередко преподносит разведка. Что ж, такова судьба у шефов разведки: сыпать своим патронам соль на раны.
И тем не менее вернемся к Сталину. Может быть, и вправду не столь безгрешна разведка и в провалах начального периода доля вины лежит и на ней?
А как все обстояло на самом деле? Давно уже нет Сталина и его соратников, сняты многие грифы «секретно», открыты бронированные сейфы архивов. Может быть, сегодня, более чем через полвека, возможно наконец установить истину? Пусть даже не совсем лицеприятную, но верную, без вранья, идеологического давления, очернения или, наоборот, приукрашивания действительности. В конечном итоге мы уже ничего не в силах изменить в своей истории — великой, триумфальной и драматичной одновременно.
Итак, начнем с самой трагичной страницы в судьбе советской разведки в годы войны. Их, признаться, было немало, но самая-самая… Это без сомнения разгром «Красной капеллы».
Глава абвера адмирал Канарис считал, что деятельность «Красной капеллы» стоила Германии двухсот тысяч погибших солдат и офицеров. А скольким советским воинам она спасла жизнь? Надо думать, не меньшему числу. Наверное, поэтому жизнь и гибель «Красной капеллы» и через десятилетия вызывают огромный интерес.
Оговорюсь сразу: во многих публикациях российской печати навязывается мысль о «Красной капелле», как о некой единой шпионской организации под общим руководством. Чаще всего руководителем называют известного разведчика Леопольда Треппера. А недавно в одной из книг, изданной уже в 1997 году, я наткнулся на удивительное открытие. Авторы утверждали, что во главе организации «русских пианистов» стоял некто иной, как Харро Шульце-Бойзен.
Это, конечно, не так. Столь характерное название для «Красной капеллы» изобрели сотрудники… гестапо. Как утверждает в своих воспоминаниях руководитель зарубежной разведки нацистской Германии Вальтер Шелленберг, «основная заслуга первого крупного проникновения в эту гигантскую шпионскую организацию, бесспорно, принадлежит, Мюллеру».
Генрих Мюллер, как известно, был начальником четвертого управления (гестапо) Главного управления имперской безопасности.
Для гестаповцев стал большой неожиданностью тот факт, что в первые месяцы войны с территории Германии и близлежащих стран начали работать десятки радиопередатчиков неизвестной принадлежности.