Ахиллесово сердце
Шрифт:
Как женщины пахнут яблоком!..
...А 30-го стало ей невмоготу.
Ночью сбросила кожу, открыв наготу,
врыта в почву по пояс,
смертельно орет
и зовет
удаляющийся
самолет.
1965
Из
Я служил в листке дивизиона.
Польза от меня дискуссионна.
Я вел письма, правил опечатки.
Кто только в газету не писал
(графоманы, воины, девчата,
отставной начпрод Нравоучатов) –
я всему признательно внимал.
Мне писалось. Начались ученья,
Мчались дни.
Получились строчки о Шевченко,
Опубликовали. Вот они:
Сквозь строй
И снится страшный сон Тарасу.
Кусищем воющего мяса
сквозь толпы, улицы,
гримасы,
сквозь жизнь, под барабанный вой,
сквозь строй ведут его, сквозь строй!
Ведут под коллективный вой:
«Кто плохо бьет – самих сквозь строй»,
Спиной он чувствует удары:
Правофланговый бьет удало.
Друзей усердных слышит глас:
«Прости, старик, не мы – так нас».
За что ты бьешь, дурак господен?
За то, что век твой безысходен!
Жена родила дурачка.
Кругом долги. И жизнь тяжка.
А ты за что, царек отечный?
За веру, что ли, за отечество?
За то, что перепил, видать?
И со страной не совладать?
А вы, эстет, в салонах куксясь?
(Шпицрутен в правой, в левой – кукиш.)
За что вы столковались с ними?
Что смел я то, что вам не снилось?
«Я понимаю
сквозь сон он думал, – мелкота,
мне не простите никогда,
что вы бездарны и убоги,
вопит на снеговых заносах
как сердце раненой страны
мое в ударах и занозах
мясное
месиво
спины!
Все ваши боли вымещая,
эпохой сплющенных калек,
люблю вас, люди, и прощаю.
Тебя я не прощаю, век.
Я верю – в будущем, потом...»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Удар. В лицо сапог. Подъем.
1963-1965
Песенка травести из спектакля «Антимиры»
Стоял Январь, не то Февраль,
какой-то чертовый Зимарь.
Я помню только голосок
над красным ротиком – парок
и песенку:
«Летят вдали
красивые осенебри,
но если наземь упадут,
их человолки загрызут...»
1963
Эскиз поэмы
22-го бросилась женщина из застрявшего лифта,
где не существенно –
важно в Москве –
тронулся лифт
гильотинною бритвой
по голове!
Я подымаюсь.
Лестница в пятнах.
Или я спятил?
И так до дверей.
Я наступаю рифлеными пятками
по крови твоей,
по крови твоей,
по крови твоей...
«Милая, только выживи, вызволись из озноба,
если возможно – выживи, ежели невозможно –
выживи,
тут бы чудо! – лишь неотложку вызвали...
выживи!..
как я хамил тебе, милая, не покупал миндалю,
милая, если только –
шагу не отступлю...
Если только...»
«Милый, прости меня, так послучалось.