«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

Полищук Евгений

10

Еще затемно 26 мая командующий фронтом генерал-лейтенант Петров прибыл на наблюдательный пункт 56-й армии. Там его уже ожидали командующий этой армией генерал Гречко и командующий 4-й воздушной армией генерал Вершинин. Гречко был сдержан и немногословен, а Вершинин, по натуре более общительный, пытался даже шутить. Петров по телефону заслушал доклады командующих 37-й армией генерал-лейтенанта Коротеева, 9-й армией генерал-лейтенанта Козлова и 18-й армией генерал-лейтенанта Леселидзе о готовности к действиям.

По решению

Петрова главный удар наносился силами 37-й и 56-й армий по центру оборонительного рубежа «Голубой линии». Правее, в направлении на Темрюк, должна была наступать 9-я армия, левее, на Новороссийск, – 18– я. Воздушная армия генерала Вершинина должна поддерживать наступление нанесением ударов по противнику на аэродромах и в воздушных боях над полем боя, а также надежно прикрывать наши наземные войска с воздуха.

Ровно в пять часов утра началась артиллерийская подготовка. Вскоре в небе показалась и наша авиация. Крупные группы бомбардировщиков были направлены на бомбардировку целей в глубине обороны противника на направлении главного удара.

В конце артподготовки, длившейся полтора часа, проверив, дует ли хотя бы слабый ветерок в сторону немцев, Иван Ефимович сказал Вершинину:

– Константин Андреевич, давайте приказ на вылет штурмовиков для постановки дымовой завесы.

Через несколько минут около 20 «Илов» пронеслись низко над землей вдоль переднего края и вылили смесь. Над немецкими окопами повисла белая стена дыма. Смещаясь в глубину обороны, завеса закрыла траншеи и ослепила гитлеровцев. Наши войска пошли вперед. Командующий фронтом напряженно вглядывался в дымовую завесу, но, как и другие, не мог рассмотреть, что там, за ней, происходит. Вскоре выяснилось, что немцы отошли из первой траншеи. Те из них, кто остался, были уничтожены советскими войсками.

К сожалению, ветер в этот день оказался слабым и не понес дымовую завесу дальше, в глубину, как рассчитывал командующий фронтом. Советские передовые подразделения, попав в полосу дымовой завесы, тоже ослепли, их продвижение почти прекратилось.

Через полчаса дымовая завеса стала редеть и вскоре совсем рассеялась. Советские войска вновь поднялись в атаку, но противник уже опомнился. Особенно напряженные бои разгорелись на участке 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Сергацкова. Немцы неоднократно подымались в контратаку.

…На свой аэродром Покрышкин долетел без приключений. Едва зарулил на стоянку и выбрался из самолета, как к нему бросился Чувашкин.

– Товарищ гвардии майор, сегодня… – начал он скороговоркой и вдруг запнулся.

– Что сегодня, Гриша?

Давно уже Александр не видел своего механика таким возбужденным.

– Поздравляю, товарищ гвардии майор! Сегодня передали по радио… Вы – Герой Советского Союза!

– Спасибо, дорогой! – как можно спокойнее ответил Покрышкин, сдерживая мгновенно охватившую его радость. – А еще кого?

– Многим присвоили: Крюкову, Глинке Борису, Речкалову… Еще… Фадееву. Посмертно.

«Эх Вадим, Вадим! – сокрушенно вздыхая, подумал Саша. – Не дожил ты до этого торжества».

В

небе послышался гул самолетов. Прямо через аэродром 16-го полка с востока на запад, большими группами одна за другой, шли «петляковы».

– Началось наступление, – пояснил Чувашкин.

«Так вот оно что», – подумал Покрышкин. Подлетая к аэродрому, он сразу заметил отсутствие на стоянках многих самолетов.

– Ну, как вы тут жили? – поинтересовался Александр.

– Плохо, товарищ гвардии майор… Вчера эти гады по нам ударили… Такая неприятность в полку…

– Что случилось?

– «Фоккеры» налетели… Подкрались на бреющем с востока и ударили по стоянке самолетов. Чесноков взлетел, да опоздал – немцы уже начали штурмовку. Почти сразу же загорелся самолет Труда. Его техник Кожевников выскочил из щели и бросился к машине. Мы кричим ему: «Куда! Ложись!» Немцы вокруг так и хлещут зажигательными пулями, трава под ногами горит, а он напрямую, – ничего не слышит и не видит. Добежал, вскочил в кабину, запустил мотор, вырулил из капонира и погнал по полю самолет зигзагами – хотел пламя сбить. Ничего не помогло, пришлось самолет бросать. Только он, весь черный от копоти, выскочил из машины, как начали рваться баки с топливом. Через мгновение машины не стало. В общем, одного летчика ранили, а инженера убили. Будто знали, сволочи, что вас дома нет…

– А при чем здесь я?

– Может, побоялись бы. Ведь предупреждают же они всех своих летчиков, когда вы находитесь в воздухе.

– Кого убило?

– Инженера Урванцева. Он в будке находился, не стал прятаться в щель. Пуля попала ему прямо в висок. А фамилию летчика не помню. Он из молодых. Сначала ему ногу ампутировали, а вскорости он помер.

– Ладно, я пошел на КП.

«Вот так и живи на войне, – размышлял Саша по дороге на командный пункт. – Свою радость дели на всех и взамен получай долю общей горькой печали».

У командного пункта, за грубо сколоченным столом, на котором стоял репродуктор, сидел бессменный начальник связи полка Масленников. Рядом стояли командир полка, замполит и несколько летчиков. Увидев Александра, Погребной шагнул к нему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись. В этом объятии было все: радость по случаю присвоения Саше Героя и горе в связи с новыми утратами.

– Как раз вовремя прибыл! – приветствовал Александра Исаев, пожимая ему руку. – Сегодня с рассвета воюем. Наши пробивают «Голубую линию». Поставлена задача: прикрыть их с воздуха. Там сейчас такая мясорубка, какой давно уже не было.

Выяснилось, что советские войска начали с утра наступление в районе станиц Киевская и Молдаванская, прорвали первую полосу немецкой обороны и продвинулись вглубь на три, местами на пять километров. Немцы опомнились и со всех аэродромов Крыма, Таманского полуострова и юга Украины подняли в воздух бомбардировщики, которые устремились сюда, на крошечный участок фронта. Пехота подвергается массированным бомбардировкам.

Все истребители 4-й воздушной армии поднялись в воздух для отражения небывалой по мощи атаки.