«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1
Шрифт:
Бодро пофыркивая мотором, «У-2» катился по аэродрому к месту своей обычной стоянки, и все бежали туда.
Покрышкин тоже выскочил из землянки и скорым шагом направился к месту сбора. От Марии уже пятый месяц не было никаких вестей, может быть, хоть на этот раз повезет.
Самолет газанул в последний раз, крутнулся на месте и затих, словно притомившийся после скачки конь. Летчик, совсем еще молодой парень, не торопясь выбрался на крыло, достал из кабины сумку, секунду постоял, ожидая, пока все подойдут поближе, затем спрыгнул на землю и тотчас оказался в кругу
Наконец началась раздача писем. Сергей достал из сумки перевязанную бечевой пачку, развязал ее и начал громко выкрикивать фамилии. И тут началось: девушки его целовали, мужчины шутили, хлопали по плечам, крепко жали руку. Те, что получили письма, отходили в сторону. Очень быстро около Сергея остались лишь те, для которых праздник на этот раз не состоялся. Не получившие весточки из дома стали грустными и печальными.
Счастливцы наслаждались каждый на свой лад: одни сразу нетерпеливо вскрывали конверт и впивались глазами в исписанные листки. Прочитав и успокоившись, они начинали спокойно перечитывать письмо. Другие отходили в сторону или старались уединиться, чтобы там, без спешки и помех, спокойно прочитать дорогие сердцу строчки, подумать над ними, помечтать.
Саша даже не поверил своим ушам, когда Сергей выкрикнул: «Покрышкину». Сдерживая волнение, он пробился сквозь кружок девчат и взял письмо. Почерк Марии… Наконец-то! Он отошел к своему самолету и быстро распечатал письмо. Мария! Жива-здорова, часто думает о нем, скучает. Сильно переживает, когда читает в газетах статьи о жестоких воздушных боях на Кубани. И в конце: целую, твоя Мария.
Саша так разволновался, что не находил себе места. «На фронте сейчас затишье, нужно с нею повидаться», – начало созревать у него решение.
По привычке, заложив руки за спину, он расхаживал перед своим самолетом туда и обратно, а Чувашкин, на этот раз не получивший известий из дома, издали, исподтишка, наблюдал за своим командиром.
«А что, сейчас пойду к Исаеву и отпрошусь на день-два. Что тут до Миллерова, доберусь за часика полтора. Имею я право повидать свою жену или нет?!»
– Решено! – вдруг громко произнес он и, не отвечая на недоуменный взгляд Чувашкина, энергичным шагом направился на КП.
– Товарищ командир! – с порога обратился он к Исаеву, в задумчивости расхаживающему по землянке. Они что-то обсуждали с начальником штаба, который с кучей бумаг сидел за столом.
Командир полка остановился и вопросительно посмотрел на вошедшего.
– Товарищ командир, разрешите на денек слетать к жене, Марии. Она сейчас находится под Миллеровом.
– К жене? – удивился Исаев. – Это к кому же, к той самой блондинке из Манаса?
– Да, к ней, – как можно спокойней подтвердил Александр.
– А я и не знал, что ты женат. Ох, уж эта мне любовь! – воскликнул Исаев и опять зашагал по землянке. Потом неожиданно остановился перед Покрышкиным и сказал:
– Ладно, лети!
И, повернувшись к начштаба, приказал:
– Начштаба, приготовь приказ!
– А
– Бери, бери… Вижу – пропал Покрышкин! – захохотал Исаев и хлопнул Сашу по плечу: – Но учти, послезавтра быть в полку!
– Есть послезавтра быть в полку! – Саша радостно козырнул и выскочил из землянки.
В последнее время Исаев заметно изменился. После того, как о Покрышкине стали писать газеты, после его встреч с командующим армии Вершининым, повышения в должности по инициативе штаба дивизии, высокой оценки, данной летчику маршалом авиации Новиковым на совещании в Пашковской, командир полка стал подчеркнуто любезен и осторожен. Недавно он сам предложил Покрышкину поменять его «тринадцатую» на одну из недавно полученных «кобр» с более мощным двигателем и, соответственно, вооружением. Новая модификация – «Р-40».
Гриша Чувашкин очень удивился, услышав от Покрышкина:
– Видал? Новые машины пригнали. Будь здоров! Одну из них мы с тобой получаем. А что, разве не заслужили?
Пришлось Грише закрашивать семнадцать звездочек на «тринадцатой» и переносить их на новую машину. Старую передали летчику Самсонову.
– А какой номер будем на ней рисовать? – спросил Гриша после того, как Покрышкин опробовал новый самолет и окончательно принял решение на нем летать.
Подумав, Покрышкин сказал:
– Нарисуй 100. Круглая цифра и удобный будет позывной – «Я сотка». Хорошо звучит, правда?
– Да, – согласился Гриша, – а еще было бы здорово, если бы вы их нащелкали столько же, в аккурат сотню.
На том и решили – рисовать номер 100.
Аэродром под Миллеровом он нашел быстро – над ним все время кружили наши штурмовики. Приземлившись и зарулив на указанную ему стоянку, Покрышкин выбрался из своего старенького «Ут-2» и не спеша пошел вдоль стоянок самолетов, мысленно прикидывая, у кого можно узнать, где располагается интересующая его медицинская часть.
Аэродром жил обычной фронтовой жизнью. Одни самолеты только что вернулись с боевого задания: механики, стоя на стремянках, раскрыв капоты, возились с моторами, в очередь к самолетам выстраивались бензозаправщики, грузовики с бомбами и снарядами. У других техники заливали в баки горючее. Третьи, заправившись горючим, пополнив боеприпасы, по очереди выруливали на старт. В центре этого водоворота стоял инженер полка, зорко наблюдая за работой конвейера. При его внеплановых остановках он вмешивался и давал необходимые команды.
Около одной из стоянок находился «стартер» – полуторка со специальным устройством на ней для запуска авиационных двигателей. На его подножке сидел пожилой усатый шофер. Подойдя поближе, Саша сразу его узнал – старый знакомый по Манасу. Водитель, увидев Александра, вскочил.
– Капитан Покрышкин! Здравия желаю! – воскликнул усач.
– Теперь уже майор. Здравия желаю! – улыбнулся Саша.
«Вот сейчас у него и узнаю, как там вела себя Мария. В случае чего – сразу полечу обратно», – ни с того ни с сего вдруг решил он.