Аингм
Шрифт:
2. Повелитель со странным блеском в глазах посмотрел на своих могущественных воинов и резким движением руки бросил предмет в зал, где находились агдены. Среди гостей послышались восклицания, и ропот восхищения пробежался по залу: они увидели осколок камня, похожего на гранит. Он быстро долетел до центра и, подобно метеориту, входящему в плотные слои земной атмосферы, вдруг загорелся и превратился в огненный пылающий шар. Рубины, висящие на стенах храма, неожиданно дрогнули и вспыхнули алыми лепестками пламени, огненный шар завис в воздухе и от создавшегося внутреннего напряжения неожиданно лопнул, расколовшись на двенадцать равных частей. Те, в свою очередь, стали на лету быстро делиться, и вскоре каждый из воинов получил свою порцию раскаленных углей, падающих на них, как осколки извержения только что проснувшегося вулкана, завершая один из этапов чарующего феерического зрелища.
– Возьмите этот уникальный материал и создайте свои новые земные тела, – вновь прервал тишину его властный решительный голос, – вхождение – в полночь, стихия уже набрала достаточную силу и готова перенести вас к местам воплощения на Магмане. Да помогут вам
– Бассаратан! – произнес он тихо, но так, что это мистическое слово услышали все присутствующие в храме Эглисса.
– Бассаратан! – как эхо подхватили агдены, то убыстряя, то замедляя темп, и теперь только ритмичное «Бас-са-ра-тан!» с неистовой силой заполняло пространство, намагничивая его и создавая чудовищное напряжение. Каждый из присутствующих почувствовал и осознал приближение незримых перемен, которые должны были произойти уже совсем скоро: время Куандерона обратилось вспять. Высокопоставленные ангелы Тьмы вставали со своих мест и медленно сходились в центре зала, образуя двенадцать воинственных колон, и только теперь можно было разглядеть особую окраску, которая была характерна для каждого из направлений Темной Вселенной. Магическое слово, сорвавшееся с уст Сатакунаха, фанатично повторялось его сторонниками и, как гулкое эхо, с каким-то устрашающим воинственным ритмом разносилось повсюду, переходя от одной колонны к другой, и, вернувшись к первой, повторялось вновь. Древнейший ритуал воинов Царства Теней подходил к завершающей стадии, и казалось, что напряжение в храме Эглисса достигло своей наивысшей точки – вот-вот что-то должно было произойти.
3. – Ураган сильно поменял наши планы, – произнес Повелитель, – к сожалению, выбор теперь невелик, придется изменить миссии ключевых игроков и их кармическую нагрузку. Мы не должны допустить перехода преимущества к представителям цивилизации Индегроматикус, но теперь это не так очевидно, полнолуние внесло свои коррективы, – закончил свою мысль Повелитель и вновь пристальным тяжелым взглядом посмотрел в расстроенные, потускневшие глаза своего советника.
– Тигерей и Коэлон здесь? – неожиданно спросил он.
– Нет, но они на подходе к Куандерону, ждем их с минуты на минуту, – вежливо ответил Сатаган.
– Скажи мне, ты хорошо помнишь мою просьбу?
– Да, Повелитель, их воплощения известны и носители их кармпакета тоже.
– Расскажи в деталях, меня интересуют подробности твоего видения.
– Самый сложный уровень их кармического пакета достигается в плотности Магмана, где мы нашли один замечательный оазис, – с напускной вежливостью, вкрадчиво произнес Сатаган. – Им предстоит не одно десятилетие выбираться из рутины созданной там идеологической клетки, чтобы проявилась их истинная духовная гениальность. В начале пути они станут абсолютно незаметными людьми, с ничем не примечательными судьбами. Тигерей и Куэлон будут рождены в обычных семьях, их царские гены будут законсервированы и с рождения глубоко спрятаны за внушительным набором полезных качеств в виде гордыни, злости и глупости, но чтобы сохранить агденам духовную целостность, им оставят нравственную чистоту помыслов. И главное, все эти полезные качества будут переданы им в великолепной оправе, которая, по земным меркам, зовется самодостаточностью, – с моей точки зрения, прекрасная и великолепно вымощенная дорога к нигилизму.
Сатаган мельком взглянул на Повелителя и, убедившись, что он с интересом слушает задуманное им по сценарию, поторопился продолжить дальше. – Эта система ценностей будет взращиваться под пристальным нашим контролем в той благоприятной среде обитания, которую дает агдену любое замкнутое пространство. Зная, конечно, и ни в коем случае не приуменьшая их статус в Иерархии Царства и уровень духовного развития в Вечности, могу предположить, что к моменту понимания своего высокого ранга возможности материальной оболочки Тигерея и Куэлона будут крайне ограничены; особенно это коснется последнего. Тела не способны будут вынести сильнейших духовных вибраций, вызванных молниеносной скоростью развития сознания, и наступит их быстрое разрушение. Конечно же, видя утопичность своего воплощения в материи, древность Духа даст невероятное ускорение движения, чтобы вырваться из тени своего собственного невежества. Но это усилие приведет их к полному разочарованию в том мире, в котором они живут, укрепляя негативные суждения о нем, взращивая тем самым долгожданный и взлелеянный нами продукт – ненависть к людям. Чтобы преодолеть этот порог сложности, им не хватит прочности своих собственных материальных сосудов, таким образом, мы подведем их к очень заманчивой мысли, если этого потребуют крайние обстоятельства.
Глава 5. Падающая звезда
1. – Между лесом и небом можно найти много общего. Например, деревья: их, как и звезд, тоже много. Когда ты живешь в лесу, то не замечаешь перемен: деревья растут незаметно для человеческого глаза, растут и умирают, как звезды. Миллиарды растений на планете – как миллиарды светил в нашей галактике. А муравейники, как города людей, разбросаны повсюду и существуют там, где свежесть и чистота. Так же и человек появился на планете, где есть вода и тепло. А что сделал человек? Наверное, многое, например, из простых вещей можно назвать холодильник, который сохраняет продукты, – полезнейшая для дома вещь. В каждом доме есть холодильник, он помогает человеку и обеспечивает его желудок всегда свежей пищей. Даже когда мы спим, эта полезная машина работает и, наверное, влияет как-то на наши спящие головы. А телевизор? Просто уникальная штука – она связывает наши умы. Он, как посредник между господами и холопами, тиражирует хозяйские мысли, вписывает их в наше сознание и принуждает обычных людей все время с чем-то соглашаться или не соглашаться: с телевизором невозможно спорить – он тебя не слышит, ему все равно, что ты обо всем этом думаешь. Если бы Михаил Афанасьевич дожил до наших дней, профессор Преображенский в своем
– Что, голубчик, устал работать на человека? Вот и закончился твой век, а мой вряд ли когда закончится. Вот так-то, – уверенно рассудил Матвей Петрович и добродушно усмехнулся, надел свой старенький тулуп, с трудом втиснулся в валенки, накинул шапку-ушанку, просунул худенькие рученьки в солдатские варежки и не спеша вышел на улицу. Метла стояла на привычном месте, как и ведро с песком.
Глава 6 Александр
1. Его (Александра) детство протекало в военном городке космодрома «Муромец», который построен был в конце пятидесятых и находился в двухстах километрах южнее Архангельска, посреди множества лесов и озер, на небольшой извилистой речке Еримейке. Знаменит он был не только программами мирного освоения космоса, но и грозными баллистическими ракетами, стоявшими на боевом дежурстве и способными донести до Америки свои страшные ядерные начинки. Во время Карибского кризиса эти ракеты сильно потрепали нервы руководителям Североатлантического альянса, которые именно тогда впервые узнали, что такие крупнейшие мегаполисы, как Нью-Йорк и Вашингтон, находятся под прицелом систем наведения советских межконтинентальных монстров. Не удивительно, что космодром был засекреченным местом, и в то тревожное время, известное в мире как период «холодной войны», назывался иначе – Первым испытательным полигоном.
Секретность была во всем: заборы из колючей проволоки окружали город и стартовые комплексы, как, впрочем, и любой особо важный государственный объект. Строгий пропускной режим действовал круглосуточно, а жителям города запрещалось как в письмах, так и устно разглашать информацию, затрагивающую сферы его военной деятельности.
Даже на географической карте не было упоминания о городке-призраке «Муромце». Он был напрочь стерт «секретным» ластиком, и на его месте картографы из КГБ нарисовали дорогу, которая спокойно пересекала школы и детские сады, насквозь пронзала памятник вождю мирового пролетариата товарищу Ленину и, минуя главный штаб космодрома, уходила неприметно из города на север, в сторону Архангельска.
Летом наивные туристы, вооружившись дорожными картами и огромной любовью к северной природе, с удивлением натыкались на военные посты «Муромца» и с еще большим недоумением узнавали, что объездных дорог вокруг города не существует вовсе. Естественно, не нашедших специального разрешения на въезд, любителей природы временно задерживали, а для уточнения деталей дальнейшего движения с ними проводили психологические беседы с пристрастием, часа на два – на три, а потом с миром отпускали. Иногда, может быть раз в пять, может, в десять лет, в такую же историю попадали непонятно откуда появившиеся «путешественники» из-за границы. Видя пред собой вооруженных людей, шлагбаум, а впереди незнакомый город, их озадаченные лица искажала гримаса растерянности, потом появлялось крайнее изумление, которое довольно быстро переходило в состояние полнейшего шока. Именно в этот момент к ним приближались люди в военной форме с каменными, ничего не выражающими физиономиями и задерживали последних до выяснения обстоятельств. Они сопровождали незадачливых иностранцев в специальные машины с решетками на окнах и увозили в город, конечно же, не для того, чтобы похвастаться перед иностранцами своим изысканным домашним хрусталем и персидскими коврами.
2. Александру часто снился один и тот же сон, как он в ослепительно белой рубашке, с развевающимся на ветру алым символом пионерии, стоит за высокой трибуной на большущей, утопающей в зелени площади, почему-то всегда в ясный, теплый солнечный день, рядом с президентом США и произносит свою потрясающую примирительную речь. А напротив – огромные толпы американского народа, ликующие и счастливо улыбающиеся, радостно машущие ему флажками. Улыбался ему и президент – он оказался добрым, приветливым человеком, который услышал юного Александра и осознал, что советский народ не желает зла американцам. Но в конце сюжета о великом мировом примирении, когда радость переполняла его ликующее сердце, а американский народ, торжествуя, приветствовал юного ленинца примерно так же, как первого советского космонавта Юрия Гагарина, непонятно откуда на трибуне появлялась наглая конопатая физиономия Пинчука и омрачала столь грандиозное событие. Александр пытался мысленно его как-то угомонить, из последних сил напрягал свой измученный мозг, чтобы исправить ситуацию и не упасть лицом в грязь перед американским президентом и его народом, но, увы, ничего уже не получалось: нахальный мальчишка, бесстыже глядя ему в глаза, негромко шептал: «Не все хотят мира, Алекс, ты врун! Ты врун, Алекс!» И это было слышно президенту Соединенных Штатов Америки, который хмурился от удивления и уже с недоверием смотрел на юного пионера–ленинца Александра Воронцова.