Академический дефектив
Шрифт:
— Прости за каждую минуту, которую могла бы провести с тобой. Я прощаю тебя за все. И не буду держать обиды. Помни. — мой голос дрогнул, а в луч света приковывал взгляд.
— Помни, Азраил, что я жду тебя… Всегда жду… Где бы ни была… Жду… Тебя любят, тебе есть куда возвращаться.
В наваждении я чувствовала озноб от каждого его прикосновения. На алых подушках разметались темные волосы, а глаза были прикрыты. Лицо расплывалось, сменяясь солнечными лучами. Как страшно проснуться раньше тебя. Как страшно проснуться раньше тебя, любимый.
Мои сведенные судорогой пальцы разжимались, вниз стекали осколки синего камня, а следом летела оправа и цепочка.
— Как. ты. это. сделала? — послышался страшный голос, а меня схватили за руку.
— Всегда твоя. — прошептала я, как зачарованная глядя на свет. — Всегда мой. Любовь не стоит смерти. Любовь стоит жизни.
Я почувствовала боль, видя, как чернеет моя рука. Это сон. Сон.
— Что? — успела выдохнуть я, с ужасом чувствуя, как меня изо всех сил прижимают к себе. Мир рассыпался на осколки, словно драгоценный камень, а меня целовали губы, умоляя, пережить боль.
— Идем, — слышался близкий и далекий знакомый голос в кромешной темноте, а я чувствовала, как мою руку сжимают в своей. Я послушно шла, не чувствуя боли. Один лишь страх и удивление рождалось в тот момент, когда вокруг раскрывались кровавые цветы, даря алый, тусклый свет, освещавший мою тонкую черную полупрозрачную руку, которую сжимала черная рука, ведя меня вперед, пока я удивленно смотрела на распускающийся кровавыми цветами мир тьмы. Ужас сковывал меня, когда мой взгляд видел тьму впереди.
— Ты спросил нас, принц, — прошелестели голоса, которые меня пугали. — Как вернуть ее?
Я попыталась коснуться кровавого цветка рукой, осыпаясь каплями лепестков, чтобы тут же испуганно отдернуть руку.
— И мы ответили, — шелестели голоса. Я ежилась, чувствуя любопытные взгляды из темноты.
— Просто забудь о ней навсегда.
Яркий свет впереди манил, а меня сковывал страх, не давая сделать шаг. Сплетенные пальцы, едва не рассоединились, в последний момент сцепившись.
— А ведь, если бы не забыл, то никогда бы не встретил ее снова. Стоит тебе хоть раз обернуться в прошлое, она снова погибла бы, — шептали голоса из темноты, вызывая у меня животный ужас. Они, словно призраки, окружали нас. Я не видела ничего, кроме черного силуэта, который вел меня за руку к свету.
— Я не могу идти, — едва слышно прошелестела я, почему-то боясь яркого света, до которого осталось десяток шагов. Голоса меркли в темноте, а я почувствовала, как ноги прирастают к полу. — Я боюсь. Боюсь.
Меня подхватили на руки и прижали к себе, неся на свет, который, заставляя меня щуриться и вжиматься в темноту. Яркая вспышка ударила в глаза, а я зажмурилась изо всех сил.
Я спала, но словно наяву видела себя со стороны. Я стояла в дверях комнаты, глядя на сверкающую полупрозрачную женщину. В моих руках была моя фея, которую выпросила у мамы.
— Демон! Верни мне мою жену! — исступленно кричал мой папа, не слыша меня, а я видела светлое пятно, которое корчилось в центре круга.
— Папа! — крикнула я, бросаясь к отцу. — Папочка! Ей же больно!
Яркая вспышка стерла все грани, все очертания, смешала все, а я чувствовала, как теряюсь в ослепительном свете… Кто я? Почему я здесь? Почему я там?
Маленькая, растрепанная, в голубой ночной рубашке, прижимающая к себе любимую игрушку бежала, а потом упала, как подкошенная, стирая собой грани круга. Кто я? Почему я вижу себя со стороны?
Я прикасаюсь к своему лежащему телу, а перед глазами проносятся
воспоминания. Испорченный игрушечной феей торт, дракон, которого я гладила в зоопарке, волшебный салют на площади, мама, которая кормила меня с ложечки, давая попробовать новое блюдо. Папа, который усаживал на плечи и катал, а я боялась зацепиться за огромную люстру. Осенние листочки, которые я носила маме, чтобы она их заколдовала, и я могла их сохранить в книге сказок. Я. Я — Медея. Ме-де-я. Я — человек. И теперь у меня нет ни мамы, ни папы.
***
«Не оборачивайся, принц.», — звучал голос в моей голове, а я смотрел на свои руки. «Забудь ее навсегда.», — болью в сердце отдавались слова, а я не понимал, как можно забыть? Как можно забыть ту, перед которой ночами напролет стоял на коленях, целуя мертвенно-холодную, бессильную руку? Как можно забыть белые цветы и медные змеи волос, огибающие соцветия. Как можно забыть ее последний взгляд, когда она посмотрела на меня сонными глазами? Я сжимал ее в руках, сумел удержать тело, но не смог удержать душу.
Кому-то досталась ее душа, а мне осталось мертвенно-бледное, покинутое тело, которое я согревал в объятиях. «Она не вернется, ваше высочество», — слышал я голоса, прижимая ее к себе. «Ваше Высочество, мы все кого-то потеряли. Просто нужно жить дальше. Учитесь. Просто учитесь потихоньку.» — упрашивали меня, пока я гладил ее бледную щеку, положив ее обессиленную голову себе на плечо и вспоминая каждое мгновенье ее последнего дня.
— Я просто немного устала, — прошептала она, доверчиво прижавшись к моей груди, а я чувствовал такую нежность, которая смешивалась с моей. Каждое ее прикосновение дарило незабываемое чувство опьяняющей любви.
— Береги себя, — прошептал я, поцеловав в лоб и прижав к себе. — Храни себя.
Я плохо помню, как шептал эти слова, мысленно умоляя утро подарить ее снова. И не было никакого предчувствия. Не было знаков. Если бы были, я бы. Я.
— Я держу тебя, — шептал я, глядя на ее спящее лицо и убирая рукой медные волосы. Если она не чувствует, то может быть услышит, — Я с тобой…
«Ваше высочество. Все сроки вышли. Она. Она не вернется.», — слышались голоса, а я отказывался их слышать, видя лишь прикрытые веки и жадно ловя каждый ее вздох.