Академик Вокс
Шрифт:
— Забвение? — удивлённо пробормотал Плут.
— Это тебя не касается, дорогой мой, — произнесла Гестера и, поставив бутыль, обошла стол.
— Дай-ка я на тебя посмотрю, любезный. — Она вытащила его к свету и принялась тыкать и щипать острыми пальцами. — Худощавый, но сильный, — подытожила она. — Думаю, ты мне сгодишься. — Её крохотные глазки сузились ещё больше, когда она склонила голову набок. — Тебя сильно избили, дорогой мой? Головушка болит?
Плут кивнул.
Гестера подошла к нему и положила ладонь на лоб юноши. Рука у неё была
— Выпей это, лапушка, — приказала она.
Плут со страхом посмотрел на напиток. Что там намешано? Может, ему подали нектар из смертоносного розового яблока? Или сок царап-ягоды?
— Ну давай пей, — уговаривала Гестера, насильно сунув стакан ему в руку. — От этого не умирают. Плут поднёс бокал ко рту и глотнул. Вкус у напитка был изумительный, со сложным ароматом: сосновый имбирь, скальный лимон, колоколица и лист аниса…
— Вот и хорошо! — похвалила Гестера. — Пей до последней капли!
Живой ток побежал по жилам Плута, и он ощутил прилив сил. Когда осушил бокал до дна, голова перестала болеть и он почувствовал себя здоровым и сильным. Отерев губы ладонью, Плут поставил пустой бокал на стол.
— Удивительно! — воскликнул он. — А что это?
— Ничего особенного, такой отвар, — ответила Гестера, прикоснувшись ко лбу юноши. — Ну как мы себя чувствуем? Получше?
Плут кивнул:
— Намного лучше, большое спасибо.
Гестера улыбнулась, и в глазах у неё блеснул недобрый огонёк.
— Очень хорошо. Значит, теперь ты можешь работать. Иди разведи огонь в печке! — Она направилась к пузатому очагу. — Посмотри! — сказала она. — Огонь еле теплится, и он стал оранжевого цвета. Оранжевого! Печкой никто не занимается, и вот уже трое суток, как она без присмотра. С тех самых пор, как пропал Хафнот. Давно пора её хорошенько протопить. — Она поплотнее закуталась в шаль. — В кухне холод собачий. Разве ты не чувствуешь, как тут промозгло, золотце моё? У меня даже зубы стучат… Иди топи печку! Не жалей дров, жги, пока она не раскалится докрасна! Я люблю, когда у меня на кухне тепло, дорогуша моя.
Плут вытащил полено из кучи и понёс его к тлеющему очагу, но странный внутренний голос остановил его: «Не торопись, юный истопник!»
Плут замер, и полено вывалилось из рук, брякнувшись на пол. Ему показалось, будто кто-то прикоснулся ледяными пальцами к затылку, порылся в мозгу, отключив сознание, — в глазах потемнело, и Плут перестал что-либо соображать.
— Я всего лишь попросила его подкинуть дровишек в печь, дорогой мой, — возмущённо защищалась Гестера. — Что тут плохого, Амберфус? У меня в кухне настоящий ледник! Ну скажи ему, Фламбузия, — настоящий ледник!
Неприятные ощущения у Плута пропали. Он обернулся и увидел у себя за спиной две фигуры, выплывающие из мрака. Первой вышла дама, массивная и неповоротливая, — вероятно, из рода дуркотрогов, — она казалась ещё выше ростом из-за босоножек на высокой платформе и огромного колпака с оборками на голове. На ней было пышное платье с многочисленными складками, которые колыхались и подрагивали от жара раскалённой печи. Дама толкала перед собой кресло на воздушной подушке, в нём сидел древний, похожий на призрака старик — эльф. Он был горбат, и руки у него дрожали от старости, а бесцветное лицо было испещрено оспинами и родимыми пятнами. Взор у эльфа был тусклым, веки полуприкрыты.
— Моя дорогая Гестера Кривошип, — хрипло каркнул он, и его дряблые ушки и поникшие усики задрожали. — Сколько раз я должен говорить тебе одно и то же? Нельзя пренебрегать мерами предосторожности! Если вы идёте на невольничий рынок и покупаете там какого-нибудь раба, пожалуйста, прошу вас в сотый раз, немедленно показывайте мне своё новое приобретение! — Обвислые щёки эльфа раздувались от гнева.
— Я и хотела это сделать, дорогой мой, — сказала Гестера, подталкивая Плута к крохотному эльфу. — Его только что доставили, и я не успела… Кроме того, на кухне такая холодрыга… Вот я и подумала: пусть он сначала протопит печку, а потом…
— Нет, нет и нет, Гестера! Никаких потом!
— Тяжело дыша, эльф в изнеможении откинулся на спинку кресла. Его спутница, Фламбузия, стала хлопотать вокруг него.
— Милосердные Небеса! Неужто вы опять завелись! А сколько раз я говорила вам, что вам нельзя нервничать! — Она вынула из объёмистого рукава носовой платок и обтёрла потный лоб Амберфуса. — Если нянюшка говорит вам нельзя, значит, нельзя. Это может повредить вашему здоровью. Нянюшка лучше вас знает, что полезно, а что нет.
Эльф прикрыл глаза. Ушки у него продолжали подрагивать. Постепенно эльф успокоился, дыхание стало ровным.
— Ты права, Фламбузия, — наконец произнёс эльф, отрывисто, со свистом выговаривая слова. — Это она… — Эльф махнул костлявой рукой, указывая на Гестеру. — Она вывела меня из себя. Она думает, что для неё закон не писан…
Гестера сложила руки на груди.
— Вот он, перед вами, — буркнула она. — Так чего же мы ждём?
— Подведи его поближе, — устало пробормотал Амберфус.
— Ступай, деточка, — сказала Гестера, дав Плуту хорошего пинка.
Едва удержавшись на ногах, Плут сделал несколько шагов по мощённому плитами полу к воздушному креслу. От больного старика исходил тошнотворный дух: запах лекарств смешивался с кислым запахом чёрствого хлеба, и когда эльф пригнулся, чтобы рассмотреть пленника, вонь стала нестерпимой.
— На колени! — прохрипел эльф.
Плут выполнил приказ. Эльф, схватив юношу за шиворот, подтянул его к себе и уставился прямо ему в глаза. Во второй раз Плут почувствовал, как у него в голове звенят льдинки.