Академия «505». Циклы Ремали. Часть 2
Шрифт:
Теперь Астрид высунулась вперед, чтобы спросить:
– Почему ты решил применить к ней свой эфир?
– Вспомни, что тогда случилось.
Джулиан изумленно присвистнул.
– Ты сделал это, чтобы никто не видел ваш поцелуй. А мне, кстати говоря, понравилось. Внутри меня часто просыпается вуайерист. Интересно, Рейвен такая же испорченная, как и я?
– Мне уже жаль эту девушку, – пробормотал Зейден.
– Себя пожалей, идиот. Как там было? – Он задумчиво постучал пальцем по подбородку, после чего вскинул его в воздух. – Ах, вспомнил. Кай
– Откройте окно, чтобы я выкинул его.
Да уж, Джулиан впервые так серьезно нацелился на кого-то. Прежде он трахал всё, что движется и не движется, никогда не останавливая выбор на одной-единственной. Тем более на спокойной, доброй и чистой девушке – такой, как Рейвен Эскарра. Они совершенно друг другу не подходили.
Повернув на подъездную дорожку, я ответил:
– Мне просто хотелось избежать лишних разговоров. Ничего более.
Наполовину правда.
– Удивительно, – пробормотала Роксания. – Выходит, предположение Джонатана касательно Зальцри и вправду верное. Они угроза не только Альтингу, но и всему человечеству.
– Поэтому нам нельзя отходить от плана, – напомнила Астрид.
Если бы всё было так просто.
Припарковавшись, я выгнал всех из салона, хотя Зейден упорно хотел проспать всю ночь на заднем сиденье. Часы показывали три часа. Каллисто поставила нам по четыре занятия на завтрашний день со старшими курсами, поэтому мне нужно было настроиться на их крики и визги, отоспавшись после тяжелого вечера.
Выйдя под промозглый ветер, я поставил машину на сигнализацию и двинулся с остальными ко входным воротам.
Некоторые думали, будто этот спортивный автомобиль металлического цвета мне подарил отец. Предрассудки преследовали меня на протяжении всей жизни, поэтому я перестал доказывать, что приобрел его за собственные деньги, заработанные после Падения написанием кодов для правительственных программ.
«Lamborghini Estoque» была второй вещью в моей жизни, которую я любил. После сопящих монстров, перевернувших сейчас, наверное, всю мою спальню. Доберманы были последними выжившими из своего вида. Я мало к чему испытывал чувства, но ради них был готов ездить в город за мясом каждое утро и ходить на прогулку даже глубокой ночью.
Я нашел их после Падения. Выкормил и оставил у себя.
– Кто помимо нас может в такое позднее время возвращаться в академию? – спросила Астрид, накинув на плечи пальто.
Вынырнув из мыслей, я посмотрел в сторону академии.
– Это же…
– Нет, – с ужасом в голосе прошептала Роксания. – Что она здесь делает?
***
Скрип старой кровати.
– Мы хотим кушать, Кай.
Вой собак за окном.
– Я принесу вам что-нибудь, когда они уйдут спать.
Громкий крик с соседней комнаты.
– Что они с ними делают?
Битое
– Ничего. Спите.
Плач.
Плач.
Плач.
– Кай, нам страшно.
Я сжал челюсти.
Дыши. Это тебя не касается. Не двигайся с места.
Детский крик из комнаты:
– Кай! Кай, помоги!
Спрыгнув с кровати, я с колотящимся сердцем распахнул дверь и побежал на кухню за ножом. Я должен был заботиться лишь о себе, но не мог оставить их наедине с монстрами. Я не мог слушать надрывные крики и думать, кому сегодня не посчастливилось стать мишенью.
Кай.
Кай, помоги.
Помоги.
Помоги.
Помоги.
Я всей душой ненавидел эти сны.
Сигарета, свисающая с губ, медленно тлела и разносила по спальне вишневый запах, но окно было настежь распахнуто, поэтому он сразу же выветривался. Холод с самого детства сопровождал каждый мой шаг. Мне нравилось превращать свою спальню в исландский ледник, потому что так я хоть что-то чувствовал.
Вытерев измазанные глиной руки и закинув тряпку на обнаженное плечо, я осмотрел скульптуру.
Идеальные линии, словно вылепленные по подобию ее тела. Идеальные черты лица – заостренные скулы, пронзительный взгляд и слегка приоткрытые губы. Она всегда на меня так смотрела. С вызовом и желанием уничтожить.
Я не смог подавить улыбку.
Мне нравилось, когда мой океан бушевал.
Подойдя ближе, я провел ладонью по изгибу ее талии. Сделал долгую затяжку и, выпустив дым, с присущей мне скрупулезностью осмотрел скульптуру, окутанную лунным светом.
Я что-то упускал. Допускал ошибку. Как и с остальными тридцатью вариантами, которые пылились либо в мастерской, либо на свалке за территорией академии, куда я вывозил их, пока все спали.
У меня не получалось почувствовать ее.
Выбросив сигарету, я сделал успокаивающий вдох. Руки так и тянулись разбить скульптуру и раскрошить ее на маленькие кусочки, потому что это снова не то. Она пустая и безликая, когда должна гореть синим пламенем от силы, что хранит ее истерзанное сердца.
– Эта девчонка, – пробормотал я, сжав переносицу и приговорив скульптуру к судьбе остальных тридцати.
Я занес ее в мастерскую, после чего опустился на кожаное кресло за рабочим столом.
После того воспоминания мне никак не удавалось уснуть.