Академия чаросвет. Тень
Шрифт:
– Куда же она так пойдет? – заволновалась тетя. – Еще попортит форму. Иди-ка сюда, Мэди. Сейчас оденем тебя потеплее.
Оставив Первого в одиночестве, я прошла в свой закуток у кухни. Здесь и правда ничего не переменилось: узкая кровать, крохотное оконце. Не сравнить с огромным витражным окном в моей спальне в башне Альваро. Тетя зажгла лампу, и густые тени взметнулись по стенам.
– Только ты в дом, как эта тут же поскакала ему докладывать, даже поесть не дали, – ворчала тетя Рут, перебирая вещи в сундуке. – Но оно
Она всучила мне одежду, а когда я начала расстегивать блузку, заметила медальон в форме рыбки.
– Что-то новенькое. Подарок?
Я кивнула. Наверное, теперь можно его снять. Но короткая жизнь в академии чаросвет вцепилась в меня рыболовными крючками – так просто не вытащишь. И я даже сейчас понимала, что мне не удастся ее забыть. Если бы взять, да спрятать воспоминания под темным покрывалом забвения, как это случилось с моим детством.
Первый ждал меня на крыльце и, когда я вышла, повернул к реке.
Трое дюжих мужиков направились следом за нами: у одного за спиной висел длинный меч в потертых ножнах, у другого с двух боков по клинку. Последний и без оружия выглядел устрашающе: огромный, рожа зловещая, а через лоб и макушку три бордовых бугристых шрама, как от когтистой лапы. Мне было слегка не по себе в их компании, но вряд ли Первому нужны эти трое верзил, чтобы справиться с одной маленькой мной.
Мы спустились к реке, вышли на деревянный настил, у которого недвижно стояла широкая лодка, и я поняла, что он задумал. Рыбаки в Порожках удили рыбу с берега, в водах реки, что текла через Ночь, водилось всякое.
– Я не хочу… туда, – язык не слушался, как будто меня снова зачаровали.
Один из мужиков отвязал веревку, другой забрался внутрь и, усевшись, обхватил рукоятки весел. Самый страшный шагнул в лодку и протянул мне ладонь, широкую как лопата.
– Не важно, чего тебе хочется, а чего нет, Мэдерли, – ответил Первый. – Но разве тебе не интересно увидеть свой дом?
Черная вода стелилась гладко как зеркало, и в нем отражалась звездная пыль. Сглотнув, я всмотрелась в тот берег, и во тьме мне померещилось движение. Как будто кто-то ждал меня в Левых Порожках, затаившись там до поры.
– Но ведь твари… – пробормотала я.
– Это ничего, – бодро заверил мужик с мечом. – Если что, держись позади и под руку не лезь.
– Свет не зажигай, – хмуро добавил второй, с клинками. – А то и правда их набежит.
Устав ждать, третий обхватил меня за талию и без особых усилий перенес в лодку.
– Сиди тихо, – приказал он.
Первый тоже забрался внутрь, устроился рядом со мной. Весла без всплеска погрузились в воду, и лодка заскользила к другому берегу.
– Зачем мы туда едем? – прошептала я.
– Тебе надо это увидеть, – сказал Первый.
Глава 15. Темные тайны
Лодка мягко уткнулась
– Смелей, – подбодрил один из них. – Не сожрали тебя в тот раз, не сожрут и теперь.
– Наверное, – сказал другой и осклабился в улыбке.
Я видела все довольно четко – обычное дело для сумеречных, привыкших к темноте, – и еле сдержала крик, когда прямо под ногами прошмыгнуло что-то длинное и шипастое. Однако еще в лодке меня строго проинструктировали: не орать, не визжать, а лучше вообще заткнуться.
Обгоревшие руины Левых Порожков выглянули из мрака, и Первый легонько подтолкнул меня в спину. Утлые домишки обступали улицу с обеих сторон, и я зажала себе рот ладонью, когда увидела светящиеся глаза, глядящие на меня из пустого окна.
Первый быстро задвинул меня за спину, а его воины действовали слаженно, будто отрепетировав эту сцену много-много раз. Длинное чешуйчатое тело выпрыгнуло вперед стремительно, как распрямившаяся пружина, широкая пасть с игольчатыми зубами распахнулась, но мечи взлетели быстрее. На склизкую брусчатку упала отрубленная голова твари, и третий мужик пнул ее ногой.
– Мелкая, – с сожалением вздохнул он. – Ядовитые железы еще не созрели.
– На обратном пути заберем, – пообещал его товарищ, вытирая клинки о пышный пласт мха.
Дальше я так и шла, зажимая рот ладонью, однако никто больше на нас не выскочил. Хотя иногда я замечала, что тьма как будто движется, улавливала шорохи, трескотню ночных насекомых и чуяла острый звериный запах.
Левые Порожки оказались совсем крохотными, и вскоре мы остановились на пятачке площади, окруженной слепыми витринами лавок. Судя по вывескам, когда-то здесь продавали сдобу, украшения и даже цветы. Мне цветов никто и никогда не дарил – у нас в Сумерках это считалось глупой расточительностью.
– Я проверю. – Мужик со шрамами скрылся в распахнутом дверном проеме, и вскоре вынырнул на балконе сверху. – Чисто.
Первый поправил покосившуюся вывеску с одиноким тюльпаном и протер ее ладонью.
– Не узнаешь? – спросил он хрипло.
Сердце дробно застучало в груди. Я все гадала, каким был мой дом, и теперь стояла у его порога. Выдохнув, я прошла следом за Первым, который чиркнул огнивом, зажигая фитиль лампы.
– Пусть рассмотрит хорошенько, – пояснил он своим людям.
Ступать приходилось осторожно: пол подгнил, всюду валялись глиняные черепки от разбитых ваз. В углу сохранился прилавок, украшенный простенькой резьбой – листики да цветочки. Я поднялась по лестнице, перешагнув провалившиеся ступеньки, и вошла в комнату. Сердце ухнуло куда-то в живот, а потом подпрыгнуло к горлу.
Хребет ночной твари, лежащий у стены, изгибался крутой аркой, и по нему взбегал тонкий вьюнок. Бледный колокольчик цветка пах сладко и нежно, украшая собой череп с двойными клыками.