Академия чаросвет. Тень
Шрифт:
Бас повернулся ко мне, но его взгляд уперся в стену, чуть выше. На миг мне захотелось качнуться вперед, коснуться его губ своими, почувствовать легкую горечь кофе… Я осторожно сползла на ступеньку ниже. Бас напряженно разглядывал стену, и я спустилась еще на шажок, готовясь бежать.
Он медленно протянул руку туда, где я стояла мгновением раньше, погладил стену кончиками пальцев. Вздохнув, тряхнул головой и пошел наверх.
Глава 24. Сумерки
В Порожках ничего не изменилось: тот же
Теперь я помнила Первого молодым, и эти воспоминания делали его фигуру объемнее, объясняя боязнь и странный трепет, которые я к нему испытывала. В детстве я считала его своим отцом. Высокий, серьезный мужчина с ледяными глазами, который постоянно ходил к моей маме, дарил ей цветы, помогал выживать в холодном мире Сумерек, – что еще я должна была думать? Мама не говорила о моем настоящем отце никогда, обрывая расспросы на полуслове. А Первый всегда был рядом. Суровый, хмурый, в лучшем случае – не обращающий на меня внимание, но куда чаще – раздраженный одним фактом моего существования. Сейчас, перебирая картинки из памяти, я понимала – я мешала ему, не давала маме забыть о том, другом.
– Сопротивление становится сильнее, – сказал Первый. – Мы готовимся к революции.
– Разве тени могут сражаться с чаросветами? – с сомнением произнесла я.
– У нас есть артефакты, отражающие чары, – ответил он. – Без них чаросветы такие же люди из плоти и крови. Уж поверь, их вполне можно убить.
Я поежилась то ли от холодного пронизывающего ветра, который дул тут наверху, то ли от безжалостных слов.
– Восстания можно избежать, – вспомнила я пророчества Фелиции. – Есть шанс решить все миром.
Первый растянул тонкие губы в улыбке, но она больше походила на еще один шрам на его бледном лице.
– Ты привлекла внимание, Мэди, – сказал он. – Когда мы были в Левых Порожках, ты использовала свой чаросвет, и это заметили.
– Мы могли погибнуть, – обескураженно пробормотала я. – Я пыталась спастись…
– Река засветилась, ты выдала и себя, и нас, – продолжил Первый, вглядываясь во тьму. – Раньше на этой башне дежурил чар. У него был хороший уровень чаросвета, не ниже шестидесяти. Вместо него поставили обычного зеркальщика.
Я видела внизу толстяка в теплом пальто, который встретил нас и пропустил к зеркалам, что сияли над головой отраженным светом.
– Ты понимаешь, что это значит? – спросил Первый.
Я спрятала нос в пушистый шарф, которым меня замотала тетя Рут, и покачала головой, хотя понимала – это не значит ничего хорошего.
– На случай поломок в башне обычно дежурит чар, который может поддержать свет какое-то время, – пояснил Первый. – Кто-то покрепче того ослепшего чара.
– Он ведь помог, – напомнила я. – Если бы не Расмус…
– …то Элия осталась бы жива, – перебил меня Первый. – Куда важнее то, что происходит сейчас, Мэди. Чара убрали. Вместо него теперь простой человек. Когда зеркала погаснут – а это случится – он не сможет сделать ничего. Мы останемся в темноте. То же самое случилось на левом берегу реки. Ты видела.
– Может, это лишь совпадение. Зеркала не погаснут…
Я умолкла, не веря самой себе. Я уже успела рассказать Первому все, что помнила о ночи, обрушившейся на Левые Порожки. О чаросвете, что шел по городу с зубастой свитой. И вот теперь он говорит, что это случится вновь. Из-за меня!
– Мы будем готовы, Мэди, – заверил Первый. – Пусть чаросветы приходят. Они встретят отпор, и их злобные твари тоже. Тени везде. Нас предупредят.
– Я не хотела, – прошептала я, и холодный ветер высушил слезы, что скатились у меня по щекам.
– Ты родилась такой, – ответил Первый. – Здесь нет твоей вины.
Он протянул руку и похлопал меня по плечу.
– Я могу быть полезна! – торопливо добавила я. – Смотрите, у меня появились чары седьмого дома.
Я взмахнула рукой, укрываясь тьмой уже отработанным жестом, и Первый отпрянул и огляделся, а на его обычно непроницаемом лице отразилось явное удивление.
– Мэди?
– Я здесь, – ответила я и взяла его за руку.
Она была сухой и горячей, и Первый не стал убирать ладонь. А я сняла покрывало тени.
– Неплохо, – кивнул он, пожав мои пальцы. – Очень хорошо, Мэдерли! Возвращайся назад в академию. Учись, узнавай свои силы, постарайся увеличить уровень.
Я сглотнула и отпустила его руку.
– Знаешь, у меня для тебя есть подарок, – вспомнил он. – Пойдем-ка со мной…
Мы спустились по крутой лестнице, вышли на берег черной реки, усыпанной хлопьями льда точно перхотью, свернули к лодочным сараям. Из тени выступили темные силуэты людей, и я узнала огромного мужика с тремя багровыми шрамами на лысой башке.
– О, наш маленький чаросвет! – обрадовался он мне как родной и вдруг сгреб в объятия, оторвав от земли, так что мои ноги заболтались в воздухе.
Первый тем временем снял замок и открыл дверь сарая.
– Чаромобиль? – удивилась я, когда меня вернули на землю.
Он был громоздким, со старомодными круглыми фарами, похожими на выпуклые глаза. Когда Первый сдернул с него покрывало, чаромобиль сдержанно заблестел в свете фонаря черным крылом.
– Он слушается только чаров, – ответил Первый. – Как мы с ним ни бились…
– Давай покажу, – предложил Шрам. – Я одно время работал в гараже у чаров. В основном тягал что тяжелое, но кое-чему научился.
– Это очень дорогой подарок, – смутилась я, чувствуя себя ужасно польщенной.
Первый открыл мне дверцу, и я села за руль. А Шрам умостился на пассажирском сиденье.
– Значит, кладешь руки на руль.
Я послушно положила ладони на темно-коричневую кожу, и машина вздрогнула, оживая. Я ощущала ее как большого сильного зверя, который просыпался, вытягивал лапы, жмурил глаза после долгого сна. Фары поморгали и зажглись чаросветом, разгоняя постылый мрак.