Академия Дивинат, или Светлая для Темного принца
Шрифт:
Не даю ни договорить, ни отдышаться: впиваюсь в рот, как умалишенный. Словно ее уста — единственный источник жизни.
Мой. Мой источник. Всецело мой.
Подтолкнул к кровати, хватаясь пальцами за лиф чертовски сексуального платья. Самого лишнего на свете элемента одежды.
Сжечь к Хаосу или же разорвать?.. Этот вопрос застает врасплох, но я понимаю, что в любом случае, даже если выбрать типичное раздевание, ее чудесный наряд вряд ли останется целым.
Подхватил под ягодицы, на мгновение оторвавшись, дав ей возможность глубоко вдохнуть,
Миг бесконтрольных прикосновений к ее нежной ароматной коже — и самообладание теряется окончательно.
Выпрямившись, отлип, схватился обеими руками за тугой лиф и разорвал его на две части. Протяжный сухой звук рвущейся ткани слился с сокрушенным вздохом. Элин резко изменилась в лице. И не успел я наклониться, как влепила мне хлесткую пощечину.
В голове аж загудело от неожиданности. Щека загорелась, и похоть лопнула, как большой мыльный пузырь.
Проклятье. Перегнул?..
— Элли, — позвал шепотом, с удивлением подмечая, как часто вздымается и опадает ее грудь, и уже не от возбуждения; каким затравленным стал ее взгляд и какой ужас блеснул в глазах. — Ты…
Хотел коснуться ее щеки, но она вдруг вскрикнула, ударила по руке.
— Не трогай! — Шустро отползла к спинке кровати, обняла себя за плечи, скрывая обнаженную грудь. Губы тряслись, взгляд падал куда угодно, но только не на меня. Лицо горело, голова слегка подрагивала. — Не подходи. Пожалуйста, не приближайся ко мне.
Голос быстро стал сиплым и тихим. Она дрожала всем телом, съежившись, будто голышом погрязла в снегах Ледяной Пустоши.
И продолжала шептать, чтобы я не смел к ней подходить. Или эти слова были адресованы вовсе не мне.
Подобную реакцию, но в более мягкой форме, она продемонстрировала, когда впервые оказалась в моей комнате. Просила, чтобы я не трогал ее. Еще тогда это показалось странным. Она проговорила те слова с таким печальным видом и так сильно зажмурилась, что это сразу навело на одну мысль, которой я не придал особого значения.
А стоило бы. Вот же идиот.
— Элин, — позвал снова, не сдвигаясь с места. Она не обратила внимания, целиком схваченная панической атакой. Хватала ртом воздух, обнимала себя, трясясь, и без остановки шептала одно и то же.
Глубоко вдохнув и выдохнув, я щелкнул пальцами, призывая слабый огонек. Запустил его к свече — фитиль вспыхнул, часть огня прыгнула к другим свечам, и вскоре комнату залил насыщенно-фиолетовый свет.
Шепот прекратился. Девушка застыла, осмотрелась, все еще пребывая где-то далеко от меня, в мрачных, гнусных воспоминаниях. Я ждал. Смиренно и терпеливо.
И когда наконец ее глаза, в уголках которых блестели слезы, столкнулись с моими, я позволил себе выдохнуть
— Все хорошо, Элли. — Медленно распрямил за спиной крылья, тем самым приковывая к ним ее внимание. Дыхание стало тише, ужас постепенно ослаб, обратившись в небольшой страх и осознание происходящего. — Я не трону тебя, обещаю. Никто не тронет.
— Прости. — Она моргнула, и слезы все же скатились по щекам. Паника ушла, но остались боль, испуг и волнение. — Прости, Рей. Я не хотела…
— Я ни в чем тебя не виню. Все в порядке.
Немного придвинулся к ней, но остановился, как только она вздрогнула и сильнее вжалась в спинку.
Расправил крылья еще раз, а после покорно сложил, позволяя им лечь на покрывало.
— Иди сюда.
Распахнул объятия, особо не надеясь на успех. Но несмотря ни на что, несмотря на страх, что я неосознанно вызвал, она охотно дернулась в мою сторону. Доверилась. Прижалась щекой к груди, обхватила руками торс и, задыхаясь от тяжелых эмоций, перестала сдерживать слезы.
Рыдания вырвались наружу. Воздух затрещал от неясной мне боли — от ее боли, которую она осмелилась показать.
Я боялся напугать, но больше не мог себя сдерживать. Обнял, крепко прижав к груди, укрыл крыльями, создав для нее личный кокон безопасности, пытаясь унять ее вздрагивания и всхлипы. Скрытая от посторонних глаз, под защитой. Я с готовностью дал бы ей нечто более весомое, но, кажется, этих объятий оказалось достаточно.
Не раз мне доводилось видеть слезы матери, ножом режущие по сердцу. Не раз я успокаивал рыдающую сестру и даже заставал скупые слезы бабушки. Но никогда мне не приходилось испытывать такую тяжесть от чьего-либо плача и остро ощущать чужую боль.
Я догадывался, из-за чего она была вызвана, однако не способен был представить, насколько тягостно было Элли от проявившихся воспоминаний.
Но я был способен наказать ее врагов. Всех, кто привел ее к такому состоянию. Всех, кто трогал юное тело, угрожал и издевался, вселяя в сердце ужас и тревогу.
Я не просто мог это сделать… Я этого страстно желал.
— Кто тебя обидел? — спросил осторожно, когда плач затих. — Расскажи мне. Я хочу помочь.
— Не нужно, — мотнула головой, жмурясь. Пальцы до боли впивались в кожу сквозь рубаху, но я не смел ее отдергивать. — Прошу, не спрашивай. Не сейчас…
— Ладно.
В доказательство своих ослабших притязаний замолчал, начал медленно поглаживать плечо, положив подбородок ей на макушку.
Не знаю, сколько мы сидели так в тишине: в какой-то момент я прекратил считать минуты и потерялся во времени. Слушал, как она спокойно дышит в моих руках, чувствовал, как аккуратно гладит те места, в которые до этого впивалась ногтями.
Такая близость успокоила не только ее, но и благостно подействовала на мое сердце.
— Ты можешь добыть для меня другой наряд? — внезапно попросила шепотом, и я ощутил, как ее тело наполняется напряжением. — Твои родные ждут. Пора бы выйти к ним.