Академия для Кэт: Найти координаты
Шрифт:
— То есть, — уточнил задумчиво принц, — ты хочешь сказать, что Каталину можешь сканировать постоянно и не истощаться при этом?
Ян просто кивнул в ответ.
***
С этого дня моя жизнь изменилась. Не так, чтоб уж совсем круто и кардинально, но изменения были налицо. Самым важным изменением для меня оказалось то, что преподавателям пришлось теперь стать лояльными. Меня часто теперь дергали с занятий. Иногда Ян приходил в академию сам. Но чаще всего за мной с амулетом переноса являлся кто-то из «серых камзолов». Так стали поступать после того, как меня вызвали по амулету в тайную канцелярию, а Диона, на уроке которой это случилось, не разрешила мне покинуть аудиторию раньше, чем прозвучит сигнал окончания занятия. В тот раз Его Высочество Эльдан, не дождавшись, пока я приду и приведу в порядок Яна, чтобы он мог продолжать допрос, явился в
И да, у меня теперь был амулет связи, который мне разрешили при необходимости использовать в личных целях. И амулет переноса, который в одну сторону переносил меня к Себастьяну, где бы менталист не находился, а обратно — на ступени перед входом в центральный корпус академии. Помимо этого, у меня теперь был собственный счет в банке, на который отныне будет поступать положенное мне жалование. И на который я положила то золото, которое мне выделила на обустройство в новом мире корона. С учетом того, что моя стипендия составляла два золотых в месяц, и то при условии, что у меня не будет хвостов, я была баснословно богата. Хотя на дом мне пока не хватало. На дом в столице. Если бы я пожелала поселиться где-то на периферии, то дом можно было купить за пятьдесят-сто золотых.
В остальном моя жизнь почти не изменилась. Два раза в неделю Илидана осматривала меня и вела какие-то записи. Однако, судя по ее хмурому лицу, того, на что она надеялась не происходило, мое магическое развитие застопорилось на том уровне, на котором оно было в день моего появления в Торвии. Меня саму мучило какое-то непонятное чувство, что мне чего-то не хватает, что что-то в моем обучении не так. Я вызубрила всю теорию, благо, что в отличие от книг моего мира, в книгах Торвии шрифт был крупным и жирным, а картинки занимали подчас всю страницу. Соответственно, пугающего размера фолианты я прочитывала за пару вечеров. И не просто прочитывала. Информация прочно оседала у меня на подкорке. Я только с датами по-прежнему, как и в своем прежнем мире, не дружила. Так что история была единственным предметом, по котором у меня не стояло «отлично». Но так радужно у меня было только с теорией.
Практика мне не давалась от слова «совсем». Резерв не прокачивался и не увеличивался в объеме, несмотря на то что я в последнее время часто стала под присмотром Илиданы вычерпывать его до дна. До обмороков, до носового кровотечения. У других магов после такого резерв должен был расти, я об этом сама читала в фолиантах, посвященных лекарскому и боевому делу. Мой же стоял на месте словно зачарованный. А из-за размера резерва мне не подчинялось ни одно защитное заклинание, даже простейшее. Оставалось надеяться лишь на бракованный амулет, подаренный мне подругой блондинки-целительницы. И я уже всерьез начала опасаться, что однажды это сыграет со мной очень скверную шутку. Увы, я будто напророчила сама себе.
Самыми худшими днями недели для меня были дни, когда в расписании стояла сплошь одна практика. И если с зельеварением я худо-бедно в конце концов нашла общий язык, то бытовая магия, и все остальное, что требовало хотя би минимального магического воздействия, для меня, по-прежнему, находились за гранью добра и зла. И часто дни практики заканчивались для меня в худшем случае визитами к Илидане, или просто попорченными нервами и внешним видом, если все было относительно хорошо. Дни бежали за днями, зима уже почти завершилась, и в окошки академии все чаще стало заглядывать почти по-весеннему яркое солнышко. Но чем больше улучшалась погода, тем мрачнее становилась я. Ибо приближались экзамены. Которые в отличие от зимних я должна была уже сдавать вместе со всеми на общих основаниях. И по торжествующему выражению лица Дионы было понятно, что практику я не сдам, как ни крути. Особенно ясно я поняла это в один из последних зимних дней.
Сдвоенная пара зельеварения, на которой мы учились готовить простейшее зелье бодрости, вымотала меня до предела. Выходя из лаборатории в обнимку с бутылью зелья собственного приготовления, я ощущала себя выжатым лимончиком. Впору было основательно приложиться к горлышку заветной бутылки, ибо мне все рано нужно было протестировать на себе зелье. Но… я опасалась. Потому что после прошлого раза, когда я варила
Следующей сдвоенной парой в расписании значилась проклятущая бытовая магия. Она мне была нужна. Очень. В академии все бытовые нужды удовлетворялись магически. Неважно, что: наведение порядка в комнатах, стирка, вернее, чистка одежды, или даже нанесение макияжа, все можно было сделать при помощи магии. Если она тебе подчинялась. У меня же почему-то все заклинания словно жили собственной жизнью. На прошлом практическом занятии, например мы разучивали заклинание, позволяющее одномоментно выстирать все накопившееся белье, не тратя силы на стирку каждой вещи отдельно. Ради того, чтобы ведьмочки попрактиковались в этом заклинании, нам было велено принести с собой на практикум не менее трех грязных вещей, нуждающихся в чистке либо стирке. Я не рискнула нести свою одежду или белье. Попросила у Тамины, подруги Илли, платочки, которые она использовала для очистки деталей при изготовлении артефактов. И правильно сделала.
Преподавательница бытовой магии, уже зная мои «таланты», стояла буквально у меня над душой, контролируя каждое мое движение, каждый произнесенные мной звук. Все было верно. И плетение, и речевая формула. Однако, стоило мне только взяться за накопитель, подаренный мне Себастьяном, и напитать плетение магической энергией, как пространство словно сошло с ума. Мое заклинание по какой-то причине охватило не только мой стол с горкой грязных платков, но и всю аудиторию. Все, хоть сколько-нибудь загрязненные, вещи в пределах комнаты взлетели к потолку, втягиваясь в очищающее плетение. Те, кто еще не успел сдать практикум, молча «порадовались» возвращению абсолютно чистых вещей. Из противоположного угла раздался визг старосты, Майи: с ее ноги каким-то невероятным образом сполз чулок, на который она за завтраком капнула растопленным маслом. Но круче всех попала преподавательница. Она стояла передо мной и прожигала ненавидящим взглядом. А с нее отваливались какие-то бурые отвратительные куски и с глухим звуком падали на пол. Только спустя несколько бесконечных секунд до меня дошло, что я умудрилась каким-то невероятным образом собрать всю имеющуюся в аудитории грязь и отправить на белоснежный халат мастера. Но как я это сделала, я так и не поняла. И встречаться с мастером Брианной после такого демарша было откровенно страшно.
В попытке отсрочить неизбежное, по дороге в аудиторию, в которой должно было проходить занятие по бытовой магии, я забрела в столовую. Обедать было еще рано. Но тем студентам, кто на практических слишком сильно тратился в плане магии и энергии, в столовой выдавали очень невкусную и очень питательную болтушку. Я ее еще ни разу не пила. И вот теперь, кажется, пришло время с ней познакомиться.
На удивление, народу в столовой оказалось много. Но в основном это были боевики и стихийники. Именно на этих факультетах шел самый большой расход магической энергии, туда вообще не принимали с маленькими резервами. Сжимая в руках бутыль с моей экспериментальной настойкой, я опасливо огляделась по сторонам, подошла к стойке, взяла одну порцию болтушки и приблизилась к крайнему столику, на ходу размышляя, что легче и безопаснее: выпить невкусную по словам студентов болтушку или попробовать зелье собственного приготовления?
— Эй, иномирянка! — вдруг окликнул меня знакомый голос, и я вздрогнула. Я неосмотрительно подошла к столу, за которым сидел Ферон с приятелями.
Боевика я не видела с того самого дня, как он в библиотеке угрозами пытался склонить меня помочь ему с Илиданой. И вот теперь по глупости я сама пришла практически к нему в руки. Осознание подставы буквально огнем обожгло. Но было уже поздно. Боевик видимо заметил меня давно и попросил приятелей ему помочь. В столовой стало как-то уж очень подозрительно тихо.