Академия драчёвых напильников

Каравашкин И.

— И ты выстоял против её чар?

—А чего против чар-то не выстоять?

— Эх, — притворно вздохнула ведьма, — значит и против моих выстоишь. А я-то надеялась.

— А твоих-то каких?

— Моих — ведьмовской красоты?

— У тебя же красота не ведьмина.

— Это ты почему так решил? Или твои перстни подсказали?

— Они и подсказали. Я же тебя реальной вижу. И красота у тебя натуральная.

— А я тебе нравлюсь, раз уж красота у меня, как ты говоришь, натуральная?

— Нравишься.

Мне все красивые девушки нравятся. Поэтому я и вступил в орден защитников всех добродетелей прекрасных дам.

— И много добродетелей защитил? Или всё время на ведьм тратил?

— Хе. Только этим и занимался. В смысле — защитой. Да и Инквизиция шутить не любит.

— И как же ты эти добродетели защищал?

— Как положено, так и защищал. Это секретная информация. Там, в семёрке, вообще, всё очень сложно в плане общения между полами.

— О как? Круто у вас там. И чё, все прям даже за забором друг к другу подойти боятся? — ведьме было очень любопытно.

— У нас, вернее, теперь у них, в семёре, всё очень печально в этом плане. Все чтут кодекс и показывают, что они святее самого Папы.

— Блин. Это же тупость какая-то?

— Это не тупость такая, это — жизнь там такая. Там же всё серьёзно. В смысле, там не романтика в отношениях, а трезвый расчёт. Кто с кем, чего, это всё не просто так, а по статуту. Вообще, у них там, у ведьм и дам света, конкуренция. Рыцарей там значительная нехватка. И все они статусные наследные отпрыски. А желающих выйти замуж за хорошее наследство, избыток. Все с первого курса начинают прицениваться.

— А ты поэтому в Инквизиции был? А кем?

— Маршалом совета, — почему-то виноватым тоном сообщил рыцарь, то, чем имел полное право гордиться в предыдущей тусовке.

— Ого! — зелёные глаза ведьмы стали большими и круглыми, прям — маршал? Во мне повезло-то как.

— Чего это тебе — повезло?

— То, что мы с тобой вот так вот сидим, ужинаем и болтаем.

— А если бы не болтали?

— То было бы мне, наверное, очень больно. Я против маршала не сдюжу, — призналась ведьма.

— Не прибедняйся, мне про вас уже всё рассказали.

— Я не прибедняюсь. И я не читерю, честно.

— А что ты делаешь?

— А вообще мало чего делаю, как ведьма.

— А почему-тогда в круг пошла?

— А как не пойти, если заставили?

— Кто?

— Да при поступлении условие было обязательно в круг вступать. А мне больше по баллам и не протий никуда было. У меня по инглишу трояк в аттестате.

— Вон оно как. Свирепые и варварские нравы царят в вашей общине, — патетически произнёс бывший маршал.

— Уж какие есть, не я их придумала.

— А чего вообще в ведьмы-то подалась? У тебя паттерн нетипичный.

— В смысле, не типичный?

— Ну… ты не соблазняешь красотой, не изводишь подлостями. За кой нужда тогда

ведьмовская сила? Или, чтобы скилл шитья поднять?

— Не. Шить я сама научилась, и очень даже хорошо шить. А подлости — это не моё.

— Так за что ты заплатила-то?

— Ты не поймёшь.

— Это я-то и не пойму? Я, правая рука великого Инквизитора?

— Ну, вернее, я не смогу объяснить, — поправилась ведьма.

— Мне реально интересна твоя мотивация. Могу помочь твоему изложению.

— А вот этого мне только не хватало. Чтобы инквизитор мне помогал, — рассмеялась ведьма. — Короче. Это из-за любви.

— А это как? Из-за любви по-разному бывает.

— Ну, как бы сказать… в общем, я заплатила любовью.

— Да не могла ты любовью заплатить. Такое Он к оплате не принимает.

— Ну, не любовью. Блин, как бы правильнее сказать, верой в любовь, как-то так.

— Хм. Странно. Всё же наоборот должно было быть. Ты должна была заплатить за веру в любовь. А не наоборот. Договор купли-продажи у Него стандартный, за всё, чего не попросишь — такса одна. И как это ты решила, что отдала веру в любовь в обмен на ведьмовскую силу? Кто тебе это объяснил?

— Да Он сам и объяснил.

— Так зачем ты веру в любовь отдала-то? Это же то, что делает женщину женщиной? — правая рука великого инквизитора был несколько охреневшим от такого расклада.

— А я отдала, то, что посчитала ненужным.

— Как это можно было посчитать ненужным? — прифигел бывший инквизиторский сотрудник.

— Да очень просто.

— Нифига не просто. Такого не бывает.

— Бывает! Вот у меня — бывает.

— Ты чего-то не то говоришь.

— Всё, я, то говорю. Просто, на мне проклятие.

— Я его не вижу, — возразил Безудержный.

— У меня мама, как умерла, то мачеха появилась тут же скоро. Вот она меня и прокляла.

— Фига се. А где она сейчас? Мачеха твоя?

— Свалила год назад.

— А ты, типа, решила, вместо снятия проклятия, вообще проблему кардинально решить?

— Так проклятие то наложенное на младенца грудного не снимается нихрена. С ним до смерти живут.

— Ты в это веришь?

— Я это знаю.

— И кто у тебя до смерти с проклятием дожил?

— Пока никто, но я про себя имею в виду.

— Блин. У тебя представления — сплошные предрассудки. Родовые проклятия снимаются ещё как. Это я тебе, как святой рыцарь могу сказать. Правда, дело это дорого обходится. Но нет препятствий блаженным. И вот ты, вся такая умная, взяла и отдала за ведьмину силу любовь?

— Да когда живёшь без любви, ну, вообще без, то есть не любишь даже себя… ну как не любишь? Просто ровное ко всему отношение, то — привыкаешь. И верить в то, что она когда-нибудь придёт — перестаёшь. Поэтому я и отдала веру в любовь в качестве платы.