Академия Хозяйственной Магии
Шрифт:
Ожерелье было то самое,из тайника Жуля в ВИМП.
Я усмехнулась.
– Во-первых, это не крыса, а енот, а во-вторых – зачем? Пусть венёт себе то, что ты у него украла!
В подтверждение моих слов енотик цапнул Милу за нос и продолжил отвоевать себе ожерелье. Выглядела рыжая так себе: покраснела и задыхалась, а на щеке и руках багровели свежие царапины, полученные в доблестной битве за побрякшку.
– Скажи своему еноту, чтобы прекратил! У него все равно не получится! – сдавленным голосом выдохнула Мила. – Он не сможет снять ожерелье!
– Почему?
– Я его заколдовала! –
– Его невозможно снять! Довольна? Убирай свою крысу!
Жуля удалось оттащить от Милицы с превеликим трудом – расставаться со своим oжерельем он не желал. Но у меня, в коце концов, получилось – я отделалась парочкой царапин, зато у Жуля остался трофей в виде большого клока рыжих милиных волос. Я пустила енотика на ее туалетный столик и мстительно шепнула:
– Бери все, что захочешь, малыш!
Жуль обрадовано взвизгнул, покидал Милицины тюбики, баочки, украшения и безделушки в фонтан и принялся усердно полоскать все это богатство.
Я повернулась к Милице, которая,тяжело дыша, пыталась привести в порядок свои разворошенные волосы и порванное платье.
– Зачем тебе ожерелье?
– Оно такое красивое, что я не хочу с ним расставаться никогда! – с каким-то непонятным выражением ответила Мила.
– Не ври! – я сделала шаг вперёд, исподлобья глядя на уличённую воровку.
– О боги,ты действительно не поняла, что это?
– усмехнулась Милица, расправив ожерелье у себя на груди и поглаживая крупные прозрачнее камни.
– Колышница ты, тебе вообще в высшем учебном заведении не место! Максимум – какая-нибудь задрипанная школа шептунов! Это ожерелье – сильнейший любовный артефакт. Стоит просто показать ему предмет вожделений и надеть себе на шею. Легко, просто, а, главное, надежно! Дарен влюбился в меня без памяти. И не надо никаких зелий варить, в еду подмешивать… Скоро я стану леди Мерсер и уеду в столицу, а ты, Аштон, со своим смазливеньким личиом отправишься в какую-нибудь захудалую деревушку на практику!
Я с досадой посмотрела на ожерелье, цены которого я, оказывается, не знала. Пожалуй, Милица права! Грош мне цена, как магичке, раз не смогла разглядеть, что это артефакт. Разумеется, использовать его по прямому назначению я б не стала, но его можно было, например, продать…
– А если я расскажу Мерсеру, почему он воспылал к тебе такой любовью? – стараясь скрыть растерянность, проговорила я.
– Ты можешь сказать ему хоть, что я синий гоблин мужского пола с фиолетовыми рогами и змеиным хвостом! – торжествующе улыбнулась Мила. – Меньше любить он меня от этого не станет. Так действует магия ожерелья.
Вообще отлично! Это что ж получается? Забрать обратно Жулеву собственность я не могу, рассказать о том, что Мерсер сделал Миле предложение под действием артефакта тоже не могу… А получается, что Милица в выигрыше, как не крути.
Но я этого так не оставлю! А что, если…
– Вообще-то я сначала хотела влюбить в себя Фила Шепарада, симпатичный мальчик, а главное, перспективный… Ему, в отличие от тебя, точно светит чтo-то большее, чем эта захудалая деревенская академия, - явно наслаждаясь ситуацией, продолжала Милица. — Но на Шепарда артефакт не подействовал, видимо, он в кого-то влюблен, причем настолько давно и сильно, что магия ожерелья
От этих слов у меня захолонуло сердце. Влюблен? Давно и сильно? О, Фил, мой Фил! Бабочки запoрхали в животе, мне кажется, я сама готова была вспорхнуть, настолько себя почувствовала счастливой и лёгкой!
– О, бедняжка, ты подумала, что в тебя?
– проговорила Милица со издевательским сочувствием. – Нет, разумеется, нет, об этом и подумать-то смешно. оть и видно, как ты на него смотришь. Такая жалость! Ты уж точно не пара такому блестящему парню. Думаю, он нашел себе намного более достойную особу. Он пишет ей письма каждый вечер, а перед отправкой целует конверт в правый нижний уголок. Это так романтично, не находишь?
Удар был точно рассчитан и нанесён прямо в больное место. Именно затем она завела разговор о Филе, и возможно, даже об ожерелье. Затем, чтобы сказать то, что она, скорее всего, подглядела,и то, что как она догадалась, причинит мне боль – у Фила есть другая.
Вот только вряд ли Милица знала, что боль будет такой силы. Честно говоря, я и сама об этом не подозревала.
ГЛАВА 26
Крадучись, я шла за Филом Шепардом, неся в груди сердце, застывшее льдом. А он направлялся туда, куда я отчаянно не хoтела, чтобы он шел – на голубятню. Это была круглая белокаменная башенка с соломенной крышей, резными балкончиками и легкими летящими насестами, увитая плющом.
В первый день просинца, как по заказу, наступила настоящая зима: подули холодные северные ветры, принеся с собoй низкие снеговые тучи. Снега выпало не так уж и много, но достатoчно: тонким слоем он укрыл черную землю, белой шапкой лёг на голые ветви деревьев, сахарными горстями обсыпал побагровевший за осень плющ и это сочетание – белого и красного было красивым, но в то же время печальным.
, может, мне так показалось из-за того, как печально было у меня на душе. Хотя, пожалуй, печально – не то слово. Внутри меня щемила, рвалась, саднила открытая рана.
Ну, казалось бы – другая. Что с того? Мне-то какое дело? То, что происходило между мной и Филом в последние дни – всего лишь действие завета, oно уйдет, как только завет снимут (ведь можно же его как-то снять?!),и пусть катится к своей возлюбленнoй.
Я пониже опустила подбитый мехом капюшон плаща, стараясь укрыться от порывов ветра. Бесполезно. Холод был снаружи. И холод был внутри меня – ледяная, студящая душу ревность. Тяелые раздумья о том, кто она и какая она – моя счастливая соперница.
Неужели он ее целовал,так же как и меня? Гладил круговыми движениями больших пальцев ее запястья? Ласкал грудь сквозь платье? Боги, возможно, он даже спал с ней!
Эти мысли были непереносимы, но они захватили меня всю без остатка. Я рассеяно сообщила Павлине Павнер про любовный артефакт – ожерелье, получила свою плату – чокер-паутинку, и при этом мне нисколечки не было интересно, как Павнер распорядится этой информацией. Про себя только машинально отметила, что Павнер явно что-то задумала – это было видно по глазам. Но сама я отбирать у Милы Жулево ожерелье,или хотя бы наказывать ее за кражу, не собиралась – мне просто стало не до того.