Академия Хозяйственной Магии
Шрифт:
Полицейские маги, вы оплот испорченного мира!
Полицейские маги, да пребудет с вами ваша сила,
И отвага, и блеск дедуктивной мощи!
Часы пробили семь (как будто судья ударил молотком по столу, оглашая мне смертный приговор), я вжала голову в плечи, потому что знала, что сейчас произойдет, мой папа и по совместительству ректор даже смолк на секунду – к гимну института он относился с некоторым благоговением.
И тут вместо
У папы глаза на лоб полезли.
затем женскому голосу стал вторить мужской.
Папа побагровел. Гремлин и циклоп вжали головы в плечи, всей душой, кажется, стремясь слиться с окружающей обстановкой.
Неведoмая женщина и мужчина так страстно и протяжно голосили на весь Высший Институт Магической Полиции, что поневоле представлялось во всех подробностях, чем они при этом занимаются.
– Убью… - хватая ртом воздух, прошептал папа, у которого сомнений по поводу того, чьих это рук дело, не было никаких. – Помолись перед смертью, Фрэнтина Аштон!
– Папа, можeт, не надо? – пролепетала я и как можно сильнее натянула на себе простыню.
Со страху я даже вспомнила, кто предоставил мне магофонограмму этих стонов, и как я ее магически вплетала в аудиолист доспехов Корнивона. Эрик Лэп, вот кто! Скользкий тип, слухи ходят, что у парня какие-то тёмные делишки в городе… Поговаривают, что Эрик даже с борделями сотрудничает… Таких пройдох ещё поискать! И сосед Фила Шепарда, кстати.
Стоп! Стоп-стоп-стоп! Что я ему отдала за магофонограмму? О, святые Небеса! Я уже тогда была порядочно пьяна, он сам предложил мне фонограмму, а взамен… Взамен я отдала ему скреплённое заклятием право на одно желание! Потом рассчитаемся, рэнни, ласково сказал мне этот подлец, и, подхватив ключик, в котором была заключена одна моя маленькая воля, утёк по своим таинственным делам. Явно в город, потому что, когда я ввалилась к Шепарду, Эрика там не было.
Между тем мужские и женские голоса, слившись в единый протяжный стон, резюмировали то, что дело у ребят пришло к своей логической развязке. Голоса завибрировали от переизбытка чувств, и каждая их нотка громовым эхом отдалась в стенах замка, а потом все смолкло, и тем оглушительнее была наступившая тишина.
Вид у моего папы-ректора был слегка ошарашенный, как будто его обухом по голове стукнули, но в руки он себя взял (честно говоря, потрясающим самообладанием своего родителя я втайне гордилась), и попытался обратиться ко мне человеческим голосом:
– Фрэнтина, я пытался и пытаюсь быть хорошим отцом. Я действительно постарался бы вникнуть в твои проблемы, если бы ты... ВСВИДЯЩИЕ И ВСЕСЛЫЩАЩИЕ БИ, ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА…
Буду честной, слово папа тут употребил непечатное. Дело в том, что он, наконец, разглядел, что его дочура выглядит не совсем, как обычно… Вернее, совсем, не как обычно, учитывая, что у нее появился роскошнейший огроменнейший бюст, которого раньше явно не наблюдалось. И скрыть эти величавые формы какой-то тонкой простынкой было нереально – моя новая потрясающая грудь проcвечивала через ткань, и очень явно, зазывно и аппетитно торчали ягодки крупных сосков.
Магистр
– Ты позорищь меня, Фрэнтина, – слабым голосом проговорил ректор, схватившись за сердце и не отрывая потрясенного взгляда от моей груди, которую я безуспешно пыталась спрятать в складках простыни. – Ты сведешь меня в могилу… У всех дети, как дети, а у меня монстр какой-то!
– Какой же она монстр, магистр?
– влезла горгулья, сунув нос в окно.
– Первая красотка в институте, между прочим. Вам гордиться такой дочкой надо!
– Гордиться?
– проорал мой родитель, после чего горгулья разумно утекла под карниз.
– Гордиться?!
– Папочка, тебе надо успокоиться, – проникновенным тоном начала я. – Ничего же страшного не произошло, правда, ведь? Все наладится…
И он, вроде как, действительно начал успокаиваться, по крайней мере, цвет лица к папе начал возвращаться прежний. Но тут, как назло, в коридоре раздались крики, потом устрашающий женский вопль: «Где эта дрянь?», и на пороге моей комнаты, отпихнув в разные стороны гремлина с циклопом, возникла профессор Амалия Сенд.
Вид преподавательница Магического кодекса имела устрашающий, несмотря на то, чтo была в ярко-красной шёлковой сорочке с фривольной кружевной вставкой пониже спины. Роскошные блондинистые волосы профессора Сенд стояли дыбом, ощетинившись на манер мочалки в разные стороны, отчего мисс малия была похожа то ли на разъяренный одуванчик, то ли на взбесившегося дикобраза. Ну что ж, наложенное мной на ее настойку для волос заклятие сработало очень даже неплохо! В довершение всего профессор держала в руках портрет ректора (с моими поправками).
– Кил, твоя дочурка побывала ночью в моей комнате! Это она, больше некому! – взвизгнула профессор Сенд и тнула пальцем на свою шевелюру.
– Посмотри, что она со мной сотворила, бессовестная, злобная, испорченная девчонка!
х, она к нему уже на «ты» при всех обращается? Эх, мало она получила, надо было вообще ее лысой сделать!
Мой родитель, разумеется, тут же поспешил на выручку своей драгоценной Амалии. Нет бы своей бедной дщери увеличившуюся грудь убрать! Заклятие дыбоволос с профессора Сенд отец снял легко, играючи, правда, когда увидел у нее свой портрет с вполне естественно пририсованными мной рогами и прочими прелестями, то его рука дрогнула, и по пальцам шибануло красноватой вспышкой отдачи.
Отец только слегка поморщился, но вот профессор Сенд со своими белокурыми локонами, принявшими нормальное положение на ее голове, тут же к нему полезла:
– Ой, Киллиан, тебе больно, да? Сильно ударило?
– Все в порядке, Амалия, солнышко, просто кончики пальцев занемели, – мягким тоном отозвался отец.
– Может быть, все-таки сходим к целителям, сердце мое?
– не на шутку озаботилась профессор Сенд.
– Не надо, пташка, это пройдет через минуту.
Господи, меня сейчас стошнит!