Академия и хаос
Шрифт:
К болтовне о «Вечных» было принято относиться не более серьезно, чем к сказкам о призраках. На самом деле на Тренторе, древней планете, где ежедневно угасало столько жизней, в призраков верили многие. Но лишь немногие обращали внимание на россказни о «Вечных».
Император продолжал разглагольствовать о женщине, которая ему приглянулась, а Синтер делал вид, что внимательно слушает, но мысли его были далеко. Многие годы Синтеру нравилось тешить себя мыслью о том, что он может стать спасителем Империи. Он почти воочию представлял, как заберется на императорский трон — нет, еще лучше: сменит Линь Чена на посту Председателя Комитета Общественного Спасения.
— Фарад! — резко окликнул Советника Император. Диктофон немедленно
— О да, ваше величество, Тирешия и в самом деле прекрасная женщина. Она возвышенна и честолюбива.
— Честолюбивые женщины питают слабость ко мне, верно, Фарад? — прищурился Клайус.
Тон его немного смягчился. Мать Клайуса тоже была весьма амбициозной особой и добивалась больших успехов, пока не попала в немилость к Линь Чену. Ее угораздило пококетничать с Председателем Комитета в присутствии одной из его жен. Это было большой ошибкой. Чен хранил неукоснительную верность всем своим женам.
Странно — но слабовольный Клайус просто обожал сильных женщин. Им он, правда, быстро прискучивал. Вскоре даже самые амбициозные не могли скрыть раздражения. Вскоре — как только понимали, кто на самом деле стоит у власти…
Вот только ни Синтера, ни Линь Чена секс почти не интересовал. Власть была куда как более благодарным занятием.
Глава 4
Величайшее из инженерных сооружений Трентора отказало десять лет назад, и отзвук этой страшной трагедии до сих пор слышался в перенаселенном и тревожном секторе Дали. Четыре миллиона далитанских инженеров и теплотехников, десять миллионов рабочих целых двадцать лет трудились над созданием самого глубокого термария в истории планеты, для чего должна была быть вырыта шахта глубиной в двести километров. Разница температур на глубине и на поверхности планеты должна была обеспечить выработку энергии, которой хватило бы для обеспечения пятой части потребностей Трентора на последующие пятьдесят лет.
Планка была поднята высоко, но пороха не хватило. Инженеры явно недоработали, управленцы погрязли в коррупции на всех уровнях осуществления проекта, грянули скандалы, рабочие взбунтовались, и работа над созданием термария была прервана на два года. Наконец, когда он был закончен, он попросту провалился. В самом буквальном смысле.
Обвал, уничтоживший шахту и разрушивший наземные градирни, унес с собой жизни ста тысяч жителей Дали, семь тысяч из которых никакого отношения к стройке не имели, а просто жили неподалеку от термария, под старейшим из куполов Дали. Возникла угроза и для близлежащих термариев, и только героическими усилиями удалось предотвратить распространение катастрофы. Отвага отдельных людей помогла там, где потерпели фиаско таланты инженеров и руководства.
С тех пор на Дали как бы легло грязное пятно. Он стал сектором-изгоем на планете, где еще было принято верить руководству. Вообще-то Линь Чен провел расследование и предал суду всех коррумпированных чиновников, проявивших халатность инженеров-разработчиков и руководителей работ. Он лично проследил за тем, чтобы десятки тысяч осужденных были затем отправлены в тюрьму Рикериан или сосланы на принудительные работы в самые глубокие термарии.
Однако экономические последствия катастрофы оказались слишком серьезными. Дали было отказано в прежней квоте представительства в правительстве, другие секторы тут же ринулись в драку за эти места. В итоге, если раньше Дали и пользовался хоть каким-то благоволением со стороны двора, теперь ему в этом благоволении было отказано окончательно. В конце концов сектор обрекли на полуголодное существование.
В этом секторе родилась и выросла Клия Азгар — в нищенском грязном квартале, где некогда жили рабочие. Ее отец лишился работы за год до ее рождения. Пока Клия была маленькой, отец то мечтал о лучшей жизни, то вдребезги напивался мерзким, дурно пахнущим далитанским пойлом. Мать Клии умерла, когда девочке было всего четыре года, и с тех пор она росла сама по себе, и надо сказать, получалось у нее неплохо, если учесть, что с самого ее рождения судьба была так немилостива к ней.
Для далити Клия была среднего роста, стройная и крепкая, с длинными, сильными руками. Ее черные волосы были коротко подстрижены. От родителей она унаследовала пушок на щеках, из-за которого резкие черты ее лица выглядели немного мягче.
Клия была сообразительна, ловка и, как ни удивительно, улыбчива и страстна. В минуты одиноких раздумий она мечтала о жизни, какой могла бы жить в другом месте, но представляла себе и эту жизнь, и это место смутно, неопределенно. Порой она мечтала и о прочных отношениях с богатым и красивым мужчиной с густыми усами, который был бы старше ее не меньше чем напять лет…
Такой мужчина ей, увы, пока не встретился. Клия не была красавицей и упорно воздерживалась от любых проявлений кокетства и обаяния. Если мужчина проявлял к ней внимание, она это внимание принимала как должное, но сама для завоеваний тех, кто ей нравился, не прилагала ни малейших усилий, полагая, что по праву заслуживает лучшего.
В другом веке, в другое, давным-давно забытое время Клию Азгар назвали бы романтичной особой, идеалисткой. А в Дали, в 12 067 году ее считали упрямой и наивной девицей шестнадцати лет от роду. Именно так и отзывался о Клие родной отец, когда бывал достаточно трезв для того, чтобы вообще произнести что-либо членораздельное.
Клия была благодарна судьбе даже за маленькие подарки. Отец ее не был ни груб, ни требователен. Будучи трезвым, он сам себя обслуживал, и Клия могла заниматься, чем пожелает, — трудиться на ниве черного рынка и перепродавать предметы доступной роскоши отбросам Империи — безработным далити. Словом, Клия зарабатывала на жизнь, чем только могла. Они с отцом виделись редко и уже три года жили порознь. Клия ушла из родительского дома после крупного скандала.
В тот день она стояла на эстакаде, пролегавшей над оптовым рынком — самым грязным и пользовавшимся самой дурной репутацией районом Дали, и поджидала незнакомого клиента, который должен был явиться за посланным ему свертком. О клиенте она знала только, что он будет в чем-то тускло-зеленом. В куполе, которым был накрыт сектор, зияли прорехи. На толпы далити, сновавших по рынку, ложились тени, становившиеся все более блеклыми по мере приближения вечера, когда первая смена рабочих возвращалась с работы домой. Мужчины и женщины закупали скудную еду на ужин и при этом чаще чем-нибудь обменивались с продавцами, чем тратили кредитки. В Дали теперь царствовала собственная экономика. По мнению Клии, лет через пятьдесят сектор мог стать независимым от той слабой и зыбкой экономической системы, которую диктовало дворцовое правительство. Здесь могла появиться своя собственная, более фундаментальная и привычная для местных жителей система. Но и это было всего лишь мечтой Клии.
На задворках рынка торчали имперские наблюдатели — мужчины и женщины, чьи глаза и телекамеры неусыпно наблюдали за всем, что тут творилось. Камеры вели непрерывную запись. Изобретательности у имперских чиновников только на то и хватало, чтобы проявлять бдительность в тех местах, где были замешаны деньги и политика. Во всем же остальном, на взгляд Клии, Трентор интеллектуально давным-давно обанкротился:
Мужчину, соответствовавшего описанию, Клия увидела между двумя вездесущими наблюдателями. Одет он был в мешковатый тускло-зеленый костюм и плащ такого же цвета. Наблюдатели, похоже, к мужчине никакого интереса не испытывали. Не обратили они внимания и на Клию, когда та спустилась с эстакады и пошла по рынку. Клия шла, озабоченно прищурившись, и гадала, уж не сунул ли ее клиент наблюдателям взятку — или предпринял более искусные меры, — чтобы не привлекать к себе внимания.