Академия Колханд
Шрифт:
Мужчина натурально зашипел:
– А ну-ка села на место, Мартинс!
– Нет! – Я встала удобнее, расставив ноги и чуть согнув их в коленях.
– На место, – угрожающе тихо повторил мужчина, а я лишь мотнула головой и приготовилась к побегу.
У меня никогда не было таких грубых и несдержанных учителей. Преподавателями при монастырской школе были исключительно служительницы Единого, все как на подбор – женщины миролюбивые и ласковые.
Еле заметное движение мужчины, и я спрыгнула с помоста и понеслась в сторону выхода с площадки.
– Стоять! –
– Единый! – взвыла от боли, упав на бок и не зная, за что хвататься. Левая сторона лица горела, из глаз хлынули слезы. Прижимая к себе ушибленную ногу, я уже практически прощалась с жизнью, когда меня накрыло тенью подошедшего мужчины.
– Ну, ты хотя бы бегаешь неплохо, Мартинс, несмотря на то что дура полная. – Он присел около меня на корточки. – Как тебе вообще в голову пришло сбежать от меня? Вам, монашкам, чувство самосохранения незнакомо?
Он снова поднялся в полный рост и нарочито ласково продолжил:
– Ну как? Видишь, Мартинс, я тебя даже похвалил! Цени!
На это я лишь сильнее стиснула зубы, чтобы не стонать от боли и обиды. Как я могла не догадаться, что площадка для занятий магией будет огорожена защитным полем? Я и правда самонадеянная дура.
– Я уже говорил вчера, отращивай броню или тебе не выжить ни среди магов, ни среди двора, – он вздохнул, словно следующие слова дались ему непросто, – в моих словах ты должна вылавливать только важную для себя информацию, сбрасывая шелуху оскорблений, обид и всего остального. Последний раз говорю тебе об этом, Лидия Мартинс. Это понятно? – не дожидаясь моего ответа, он просто развернулся спиной и, направившись к помосту, повторил: – На место, Мартинс, живо!
Я поднялась, подтянув к себе ноющую ногу, и потерла ушибленную щеку. Мужчина уже добрался до помоста и, запрыгнув на него, развернулся ко мне. Из-под капюшона сверкнул хищный оскал.
Прихрамывая на ушибленную ногу, доковыляла до него, забралась, помогая себе руками, и устроилась на покрывале, в этот раз вытянув ноги вперед и опершись на руки.
Мужчина лишь фыркнул и приказал закрыть глаза, что я и сделала. Сначала ничего не происходило. Потом в животе начал закручиваться тугой узел. Легкая тошнота подкатила к горлу, и я замычала.
– Терпи, Лидия, скоро пройдет. Но сейчас терпи и не шевелись, – голос мага послышался совсем рядом, как если бы он сидел прямо передо мной. – Будет тошнить, не стесняйся. Всех тошнило при этом. Даже меня.
После последней фразы, пообещала себе во что бы то ни стало удержаться. Сомнительного удовольствия наблюдать, как меня рвет, я ему не доставлю.
Через какое-то время тошнота стала отступать, а на ее место пришел холод. С каждой минутой мне становилось все хуже, и вскоре я уже не чувствовала пальцев ног. Меня сильно трясло, глаза слезились, а в животе снова скручивается тугой ком боли.
Но я молчала и не шевелилась. Повторяла сама себе, что еще минута, и все прекратится. Потом снова: потерпи, скоро все закончится. Тошнота накатывала с новой силой. Я ничего не видела и не слышала: казалось, что уши набиты ватой, а на глаза натянули повязку. Сердце колотилось очень быстро и сильно, так и норовя выскочить из груди и умчаться прочь.
Несмотря на ледяной холод, сковавший меня, воздух нагрелся, и теперь каждый новый вдох приносил не меньшие страдания, иссушая горло. Сейчас, даже если бы я и хотела что-то сказать или попросить прекратить все, просто не смогла бы сделать этого.
Неожиданно помост подо мной вздрогнул, горячий воздух ударил в заледеневшее лицо с такой силой, что голову откинуло назад, а из глаз брызнули слезы. Напуганная, я все же попыталась позвать на помощь и попросить пощады у учителя, но ничего не смогла выдавить, кроме жуткого хрипа.
Руки ослабли, и я рухнула на спину. Мышцы стали непроизвольно сокращаться, пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Раздался сильный грохот и помост под нами содрогнулся, а потом все резко стихло. Моего лица кто-то коснулся, и сквозь оглушающую тишину стали прорываться звуки.
– Лидия, ты меня слышишь? Лидия! Девочка, ты должна прийти в себя. Слышишь, Мартинс, ты должна открыть глаза! Должна! – голос моего мучителя был на удивление обеспокоенным. – Лидия, эй, Мартинс, приходи в себя! Тут не место для сна!
Я с трудом разлепила глаза, но увидела перед собой лишь темноту. Ничего, кроме черного провала, скрывающегося под капюшоном мага.
– Пи–и–ить…
– Так, девочка, давай-ка отправимся отдыхать. На сегодня, пожалуй, хватит. – Мужчина суетливо попытался меня приподнять, придерживая за спину. Я даже не представляла, как в таком состоянии смогу добраться до комнаты в общежитии, ведь ко всему прочему меня снова начало трясти.
– П–п–помогите мне, п–п–пожалуйс… – Зубы выбивали дробь, и мне никак не удавалось опереться руками, чтобы подняться на ноги.
– Так, давай-ка, маленькая, ложись… молодец… сильная девочка, давай эту руку сюда, а эту сюда… – чей-то тихий голос, спокойный и даже ласковый, убаюкивал, обещал, что все будет хорошо. И мне очень хотелось ему верить, потому я позволила уложить себя обратно, переместить трясущиеся руки и опустить их вниз, вытягивая вдоль тела. Затем меня завернули в плед, на котором я сидела до этого и, укутав словно ребенка, аккуратно подняли на руки.
Мужской голос что-то бубнил мне в макушку, но я не разбирала слов. Меня мерно покачивало при каждом шаге, руки и ноги начали согреваться, тело, прижатое к горячей груди мужчины, расслабилось.
Немного повернув голову, я уткнулась носом в рубашку, сквозь которую ощущался приятный жар. Было тепло, спокойно и уютно, словно во сне. Вспомнилось, как папа носил меня маленькую на руках, как обнимал, когда я болела, и так в его нежных и сильных руках было спокойно и хорошо…
Нестерпимо сильно захотелось чего–то такого! Такого… не знаю чего.