Академия нежити. Кафедра неприятных последствий

Зингер Татьяна

— Кто? — спросил мамин голос по ту сторону двери.

Я съежилась и почти сбежала, но ощутила на плече твердую ладонь. Игнат встал рядом, ободряюще улыбнувшись. Его поддержка помогла расслабиться и произнести почти нормальным голосом:

— Твоя дочь.

Мама открыла незамедлительно и уставилась на меня как на говорящее привидение, так и не переступив порога. Между нами не было дурацкой неловкости, когда два человека не знают, куда себя деть — только непонимание: что делать дальше?

Мы не обнимались и не плакали друг у друга на

груди, но мама пригласила меня и моих друзей внутрь, даже не поинтересовавшись, почему один из них полуголый, а второй одет в больничную пижаму.

— Позвоню отцу, пусть захватит по пути домой черничных пирожных, — меланхолично добавила она, когда вручила три пары тапочек. — Ты вроде бы любила их раньше?

— Мам, у меня аллергия на чернику, — напомнила я, и мама разом стушевалась.

Нет, моя мать не была плохой женщиной, просто она всегда любила себя чуть больше, чем родную дочь.

Самое обидное, что религия не занимала в жизни родителей такого значимого места, как я когда-то рассказала Игнату. Нет, они верили, но без фанатизма, просто в тот конкретный момент решили, что дочь-колдунья помешает их тихому, промерзшему насквозь городку, и изгнали меня вон.

Дом детства встретил нас свежим ремонтом и… кучей напоминаний обо мне самой. Мои детские фотографии украшали холодильник, были расставлены на комоде и трельяже в родительской комнате. В моей спальне ничего не изменилось с того дня, как я уехала. И это было невероятно. Словно прошли не годы, а один короткий день.

Мама выдала Игнату с Мариной по отцовскому халату и поставила чайник. По квартире поплыл аромат свежей мяты. Когда я вернулась, переодетая в свой старый спортивный костюм, Игнат с Мариной уплетали борщ.

— Как же вкусно, — повторяла Марина, дуя на ложку.

— Извини, что не звонила тебе, — сказала я, плюхаясь рядом с Игнатом и хватаясь за свою — личную! — кружку с дельфинами, скачущими в волнах.

— Не будем ворошить прошлое, — отмахнулась мама. — Я рада, что в тяжелой ситуации ты обратилась к нам с отцом.

— Почему сразу в тяжелой? — театрально возмутилась я. — Может быть, мы просто очень экстравагантно путешествуем по России.

Мама неодобрительно покачала головой, хотя в глазах её зажглись веселые огоньки.

— Вас по новостям показывали. Тебя, — ткнула в меня, — тебя, — в Игната, — и её в виде огнедышащего дракона, — на Марину, которая смущенно ковыряла обивку стула. — Две студентки-оппозиционерки похитили особо опасного сумасшедшего мага. За любую информацию о вас объявлено вознаграждение.

— Нам конец, — одновременно простонали мы с Мариной, а Игнат почесал в затылке.

— Я не такой уж и опасный, — попытался отшутиться он.

— Да и нам не так уж нужны деньги, чтобы сдавать властям родную дочь, — хмыкнула мать, пододвинув к себе блюдце с печеньем.

Мы поговорили о немногом: моей учебе, родительском здоровье, повышении отца в должности. Тему с «похищением» Игната как-то не затрагивали — я решила обсудить всё с глазу на глаз.

После того, как Марина съела два пакета конфет и запила всё невозможно сладким чаем — восстановление уровня сахара после длительного перелета, — она ушла отмокать в ванну.

— Надо вас где-то разместить, — задумалась мама, подозрительно осматривая то меня, то Игната, словно определяя: можно ли кого-то одного выгнать на улицу. — Только у нас всего две свободных кровати.

— Мы с сестрой можем и вместе поспать, — он шутливо пихнул меня в бок локтем.

Мама непонимающе сощурилась.

— Не слушай его, у него справка из дурдома есть, — вернула я парню его тычок. — Ты почему меня вообще сестрой назвал? Там, в больнице?

— Потому что если бы я поприветствовал девушку, которая значится в моей истории болезни как первоисточник всех психических расстройств, то нас вряд ли бы оставили наедине, и на драконе мы бы полетели вместе с Константином.

В коридоре оглушительно хохотала Марина, пока я сидела, наливаясь пунцовой краской. Вот значит как, первоисточник психических расстройств. Ну-ну.

Короче говоря, сговорились на том, что Игнату постелют в гостиной, а специально для Марины надуют матрас.

Оставалось ещё одно не решенное дело. Я не рискнула звонить кому-либо с домашнего телефона, а потому сбегала в магазин, где купила самый дешевый мобильный с сим-картой (мама деньги одолжила без каких-либо вопросов). Набрала Ритин номер и долго считала гудки. Наконец, подруга ответила:

— Да?

— Рит, как у вас дела? Меня не ищут?

Она так долго молчала, что мне показалось: повесит трубку и добавит номер в черный список. Но после подругу прорвало, и вместе со слезами наружу полились слова:

— Уже не ищут… тут такое дело… Нежить прорвалась в Москву… миграционный блок проломлен… Стало известно, что воздействовали магией из нашей академии… Город окружен военными, академию запрещено покидать под угрозой смерти… — Её речь стала совсем неразборчива, и мне пришлось вслушиваться, чтобы не пропустить ничего важного: — Они схватили Антона, когда узнали, что он замешан в заговоре… мне очень страшно… я смогла вырваться, потому что в академии не числюсь, и спрятаться в городе… отец Марины тоже под стражей…

В этот момент я услышала звон бьющегося стекла — распаренная после мытья Марина, которая спокойно попивала компот, вдруг выронила стакан, и тот упал на пол. В моей спальне, и без того маленькой, стало тесно и неуютно. Воздух напитался страхом.

— Всё будет хорошо! — холодея от страха, крикнула я. — Я приеду и вытащу тебя оттуда.

— Мне страшно… — повторила Рита, и связь оборвалась.

Мы уставились друг на друга, не зная, что сказать. Мама, прибежавшая с тряпкой, чтобы вытереть компот с пола, увидела три побледневших лица и ушла в свою спальню, не произнеся ни слова. Видимо, боялась тревожить дочь-оппозиционерку, которая спасает безумных магов и участвует в передрягах государственного масштаба.