Академия проклятий. Книги 1 - 7
Шрифт:
Впервые нам выдалось наблюдать шипящего от бессильной злобы духа-хранителя! Однако тот шипел, бесился, и в то же время сдался на милость победителя:
— Готов выслушать ваши пожелания и предложения, господин директор, — вежливо произнес дух.
Поведение магистра Тьера мгновенно изменилось, и с не меньшей почтительностью и вежливостью в голосе, лорд произнес:
— Буду очень признателен, если вы выполните следующие действия, для улучшения условий жизни прекрасной половины нашей академии.
И протянул листок собственно духу. Последний, опешив от столь стремительного изменения
В следующую секунду старое, чуть покосившееся здание женского общежития затрещало, а затем на наших глазах увеличилось вдвое, прирастив себе два дополнительных этажа. По стенам побежали волны, здание завибрировало и покрылось слоем кирпичной кладки, поверх потемневшего, потрескавшегося камня. Следом исчезли окна, чтобы смениться более широкими и новыми, затем наступила очередь крыши. Еще всего мгновение и довольный собой дух-хранитель материализовался перед лордом Тьером.
— Поторопился, как вы и просили, — сообщил он.
— Безмерно благодарен, — магистр чуть поклонился. — Приглашаю вас вечером на бокал чего-нибудь покрепче из моей личной коллекции.
Дух просиял, в буквальном смысле озарившись на краткий миг золотым сиянием, тоже слегка склонил голову и ответил:
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, магистр Тьер.
И дух-хранитель исчез. Взгляд же директора, обратился на шокированных адепток и преподавательниц Академиии Проклятий. Мы находились… в невероятном состоянии граничившей с ликованием радости, и одновременно глубокого шока.
— Леди! — ледяной голос магистра напомнил, что на улице далеко не лето. — Поторопитесь. И хватит… — мне вдруг показалось, что взгляд директора направлен на меня, когда он после паузы добавил, — дрожать!
Ровный строй потрясенных, и от того молчаливых адепток, синхронно развернулся и направился в обновленное здание общежития. Радостные визги, обмороки безграничного счастья, и танцы ликующей радости состоялись там — вне поля зрения господина чудесного директора! Которого теперь любили абсолютно все, безграничной, безмерной и безответной любовью!
И только я стояла в просторном холле, где ярко горел камин и от того было столь тепло, что отогрелись все сразу, и смотрела на ликующих адепток и рыдающих от счастья преподавательниц, слыша как наяву: «И хватит… дрожать!». И такое чувство, что это он мне сказал.
— У всех отдельные комнаты! — рев Лири, доброй благовоспитанной девушки из семьи двух профессоров, заставил задрожать новообретенные окна, но мое внимание, несомненно, привлек, как и внимание остальных адепток.
Как оказалось, на стене уютно расположился список всех обитательниц общежития, и напротив имени каждой стояло указание номера комнаты и этажа! Все преподавательницы оказались владелицами апартаментов на первом этаже, но кроме них жил площадь в элитном месте расположения была и одна адептка.
— Риатэ! — прошипела Ригра, стремительно выискивая меня взглядом. Выискала и угрожающе вопросила:- А с каких это пор ты, адептка, удостоена чести проживать на первом
И все повернулись к явно побледневшей мне. Смерили внимательными, оценивающими взглядами, снова вернулись к изучению списков заселения, вынеся всеобщий вердикт:
— Не, скорее всего, просто ошибка.
Я тоже подошла и всмотрелась, шли рядом Раере, наш преподаватель по Типологии проклятий и Риате — то есть я.
— Дух-хранитель ошибся, — Ригра фыркнула, — необходимо оповестить господина директора об этом.
«Вот ты и оповещай, — мстительно подумала я».
Остальные явно подумали о том же, потому как если магистра Тьера и раньше боялись, то уж после сегодняшнего и подавно!
А потом, какими-то рваными движениями поспешили осмотреть новые апартаменты. Сначала несмело, потом все быстрее и быстрее, вбегая кто на лестницы, а я с преподавательницами в длинный коридор, где свежим деревом пахли совершенно новые двери, и поблескивала позолота на табличках, с указанием имени владелицы. И пока я, отсчитывая номера, брела к своей комнате, возникла заминка — преподавательницы, не смогли открыть двери. Леди стояли, безуспешно дергали за ручку и не могли войти никак.
— Это издевательство! — воскликнула одна из престарелых дам.
— Нет-нет, вероятнее всего здесь какой-то механизм запора, долженствующий сработать на определенные действия с нашей стороны.
И тут я увидела свою дверь. Она ничем не отличалась от остальных дверей в этом коридоре, но на ней висела табличка с моим именем:
— Адептка Риате, — прочла вслух зачарованная блеском позолоты я.
Щелкнул замок, дверь открылась. Леди посмотрели на меня, затем на свои двери, и по коридору пронесся гул произносимых вслух имен, которым вторили щелчки замков, а я… я несмело вступила в свою новую комнату…
И стоило мне войти, как радостное неверие в происходящее схватило и больше не отпускало. Это была не одна комната — их было три! Три полноценные комнаты и все мне одной! И осторожно ступая, я с удивлением осмотрела гостиную, то есть комнату, в которую попала сразу из коридора, из нее дверь слева вела в спальню, а дверь справа в отдельный кабинет, где располагались книжные шкафы, стол, стул, и два кресла у окна! И это было не все — в спальне обнаружилась дверь, ведущая в отдельную душевую! Отдельную!
Слева от моих не побоюсь сказать — апартаментов раздался счастливый визг, справа кто-то ликующе танцевал и выкрикивал благодарственные оды магистру Тьеру, впрочем, подобное безобразие творилось сейчас везде. И наверху студентки тоже ликовали, да так что потолок дрожал.
Медленно, как зачарованная я осматривала спальню, с широкой, двуспальной кроватью застеленной качественным хлопковым бельем и укрытую шерстяным одеялом с символикой академии, еще не совсем осознавая случившееся, и не веря в случившееся, если откровенно, как вдруг в мою, оставленную открытой дверь, нетерпеливо постучали. Выйдя в гостиную, я увидела гоблина-привратника, с букетом алых лилий в одной руке и пакетом из кондитерской гнома Мелоуи в другой. Пакет спутать ни с чем другим было невозможно — только в кондитерской Мелоуи на пакет ляпали посебренное изображение пироженного, украшенного кремовой завитушкой.