Академия темных властелинов
Шрифт:
Все пожитки, которые удалось выудить из того холщового мешка, что украсил голову матушки, поместились в этот небольшой куль: батистовая сорочка, расческа, пара лент для волос, панталоны и чулки. У самой родительницы удалось разжиться звонкой монетой, которую я, памятуя о ловкости воришек во все времена, положила не в ручную кладь, а в самое надежное из хранилищ, личный сейф, так сказать. Оставила лишь пару медяков в узелке.
Идя к пирсу, больше всего сожалела о дневнике: он был если не окном, то хотя бы форточкой, через которую можно изучить этот мир. А так… я даже толком не представляла, как купить билет на этот самый дирижабль: то ли у капитана, то ли здесь есть что-то вроде кассы.
Сыграть в иностранку, чтобы узнать побольше, не получилось бы по двум причинам: во-первых, меня тут вполне могли узнать, а во-вторых, я просто не представляла, как выглядят здешние «иноземцы». Оставался один выход — изображать потомственную клиническую идиотку. А что, после череды неудачных суицидов — самое то. Вот только, играя роль глупышки, нужно мыслить, как Мата Хари: все запоминать, анализировать и мгновенно реагировать, ибо у всякой дурости должны быть разумные границы, иначе образ становится недостоверным.
Оттого я беззастенчиво глазела по сторонам, прислушивалась к обрывкам разговоров. Наблюдала. Однако мой желудок, в отличие от хозяйки, на роль шпика не подписывался, все громче заявляя о недовольстве диктатурой мозгов над телом, и продвигал свою политическую программу. Суть ее тезисов была проста: жрать! И побольше. Урчание желудка могло посоперничать с брачной серенадой вурдалака, но я крепилась. Крепилась ровно до того момента, пока мимо не продефилировала разносчица с лотком сдобы. То бишь ровно пять минут моей шпионской деятельности.
Тетка, опрятная и честная (пирожки свежие и реанимированные у нее лежали на разных концах лотка и по разной же цене: вчерашние — по медьке, сегодняшние — по две), попалась словоохотливая. Правда, до звона в ушах шумная.
Получив от меня две медные монетки, она на мою полушутку, что такой хорошей сдобой непременно торговать нужно не только в здешнем городе, но и в соседних, рассмеялась.
— А что — махины-то вон, рядом! — Я махнула рукой, показывая на один из дирижаблей. Не знаю, как они тут точно называются. Ляпну что-нибудь не то, и выкручивайся потом. А механическая монстра — это всем и понятно, и суть отображает. Здесь главное — интонация. Игривая, словно старую байку травишь. — Возить-то можно…
— Ну и шутница, но на добром слове спасибо, — выдавила из себя торговка, от смеха хлопая по груди пухлой рукой. — У лоточницы Эйзы и правда пирожки вкусные, все знают, но в соседней Алерте по цельному серебру за них платить никто не будет.
На мое удивленное «по серебрушке?» дородная тетушка пояснила, что капитаны-то и по десять злотней за провоз содрать могут, если до имперской столицы.
На том и расстались: я — жуя пирожок и думая о местных тарифах на провоз, она — довольная похвалой.
Хороший бухгалтер может найти недостачу даже в запятой и сделать так, чтобы бюджет был лично ему должен. Я, увы, пока таких высот не достигла, но из короткого диалога сделала несколько выводов. Во-первых, договариваться о проезде надо непосредственно с капитаном. Во-вторых, суммы, которой я располагала, надолго не хватит.
— Па-а-абергись! — прозвучало откуда-то сбоку.
Крик тут же потонул в грохоте. Я успела повернуть голову и заметить, как канат, что держал бочки, лопнул, и они одна за другой покатились по сходням.
Боясь оказаться на их пути, отскочила в сторону. Вовремя. Одна из беглянок чуть отбилась от товарок и поперла ровно на то место, где я только что стояла.
Пока я осознавала, что по мне едва не прошелся аналог катка, меня в бок резко толкнули, а потом из рук дернули узелок. Опешив в первое мгновение, я выпустила свою поклажу, к которой тут же приделали ноги. Две такие шустрые голые ноги оборванца, тут же скрывшегося в толпе.
«Ворье мелкое!» — подумалось со смесью злости и удивления. Наверняка решили, что у меня в узелке и остальные деньги, раз оттуда медяки доставала, чтобы расплатиться с лоточницей. А потом истерично хихикнула, представив лица щипачей, добыча которых — панталоны. Отряхнула ладони, одернула юбку, что чуть задралась, обнажив шнурованные сапожки. Их, к слову, я также позаимствовала у матушки взамен расхлябанных башмаков. И пошла наугад к одному из четырех пришвартованных дирижаблей.
Из разговоров у причала уяснила, что ближайшая махина отбывает пополудни.
Судя по тому что солнце ощутимо припекало макушку, — это совсем скоро. Вот только как договориться, чтобы меня взяли на борт?
Оглядела матросов, как я окрестила про себя рабочих, что сновали с палубы и обратно, и приметила троих мужчин, одетых приличнее остальных. Не мудрствуя, решила подняться по трапу, но едва ступила, меня тут же остановил прокуренный голос:
— Куда надо, красавица?
Обернулась. Рядом стоял коренастый мужичок мне по плечо. Чубук во рту, окладистая борода, молот, притороченный к поясу. И взгляд с хитрым прищуром, как у потомственного маркетолога. Когда только незаметно подойти успел?
ГЛАВА 2
— А куда вы идете? — Вопросом на вопрос отвечать невежливо, зато удобно.
— На юг, в Эйссу, — сказал, прикрякнув, собеседник.
Да он и сам чем-то напоминал селезня, упитанного и матерого.
— Ну, значит, и мне туда. Сколько за провоз возьмете? — не стала этикетничать и разводить турусы на колесах, а перешла сразу к сути.
— Про это не со мной толковать надобно. — Мужичок приосанился и добавил: — Я хоть и старпом, но кого брать, а кого нет, решает капитан. — Вынув трубку изо рта, он указал ею на палубу.
Там рядом с орудийным портом стоял мужчина. Высокий, стройный, с короткой светлой косой и одетый с иголочки, словно лорд на променаде. Парчовый камзол, застегнутый на все пуговицы, неестественно прямая спина, надменное выражение лица — зануда и педант, одним словом.
— Ну, значит, мне к нему, — подвела я итог.
— Мы вообще-то грузовое судно… — полетело мне в спину.
Но меня такая мелочь не остановила.
Подходя к капитану, стоявшему ко мне вполоборота, я все более сомневалась. Еще издали он мне показался странным, но я списала это на обман зрения. Но нет. У этого блондина уши и вправду были длинные и заостренные, а кожа — едва ли не алебастровой. И это притом, что все матросы выглядели как заядлые посетители солярия. Да и пропорции слишком изящны для мужчины. Такие только у дистрофичных топ-моделей и встречаются…