Академия. Вторая трилогия
Шрифт:
Лодовик наблюдал за тем, как с пола поднимается складной стул, но, поскольку садиться не собирался, отменил эту операцию. Он просто встал перед спроецированной на подставку книгой и начал с огромной скоростью поглощать материал.
Книга содержала неимоверное количество сведений, которые казались Лодовику бесполезными и скорее всего ложными, — бесчисленные легенды и сказки, накопившиеся за много тысяч лет. С некоторым интересом он отметил, что за последние несколько тысячелетий число подобных легенд значительно уменьшилось, и не только число легенд о «Вечных». Люди, живущие на Тренторе и большинстве главных планет Империи, просто-напросто утратили интерес к любым сказкам, да и не только сказкам, а к самым ярким эпизодам собственной
Детство человечества давно миновало. Оно повзрослело. Теперь заботы имперских цивилизаций лежали исключительно в прагматической плоскости. И чувство юмора явно пошло на спад, в чем Лодовик удостоверился, прочитав послесловие к изданию, написанное неким ученым менее полутора тысяч лет назад. Затем неожиданно перед ним появилось голографическое изображение Гай Маркин собственной персоной. Она неподвижно стояла в небольшой комнатке, у ее ног тускло горела подпись: «Отрывок из устной лекции. Дата не обозначена».
— Найти и продемонстрировать, — распорядился Лодовик. Изображение ожило, задвигалось, Гай заговорила:
— Упадок юмористики и комедийности в мифах и развлекательных жанрах современной имперской культуры представляется неизбежным и вполне устраивает трезвомыслящих дворян и «Серых» нашего времени. Однако некоторые выдающиеся деятели резко ощущают ущербность фантастических жанров. На первый план в наше время вышли будничные, прагматические потребности. Современные представители правящих классов и творческой интеллигенции мечтают и смеются реже, чем когда-либо на протяжении всей истории человечества. Это не относится к рядовым гражданам, но их юмор на протяжении тысячелетий как был, так и остался грубоватой коллекцией анекдотов и рассказов, в которых высмеиваются представители других социальных слоев населения, но при этом напрочь отсутствует предвидение и даже самоирония. Все подавлено, поглощено безудержной погоней за стабильностью и комфортом…
Лодовик прокрутил эту довольно продолжительную лекцию в ускоренном режиме и наконец наткнулся на связь с текстом, который искал, и той темой, которая его интересовала.
— Некоторые, — продолжала свое повествование Гай Маркин, — обвиняют в этих интеллектуальных провалах пагубное влияние лихорадки, которой подвержены почти все дети младшего возраста. Однако это заболевание почему-то не слишком заметно сказывается на представителях наименее обеспеченных слоев населения. Аристократия и интеллигенция, однако, по данным ряда статистиков, перенеся это заболевание, страдают значительным ослаблением интеллекта. Существует множество преданий о загадочной природе лихорадки. Наиболее известная легенда повествует о древней войне между планетами, называвшимися Земля и Солярия. Роботы, как утверждается в этой легенде, являлись переносчиками заболевания с планеты на планету. Некоторые из этих роботов…
Лодовик гадал, как это проведенное эксцентричной дамой глубокое аналитическое исследование было в свое время воспринято лучшими умами Империи — выдающимися учеными Университета. Но даже Гэри Селдон не удосужился заглянуть в собрание книг Гай Маркин. Быть может, вследствие некоего запрета со стороны Дэниела.
Лодовик стал слушать дальше:
— …Наиболее часто в качестве объяснения причин детской лихорадки в данных легендах приводится конкуренция между людьми за колонизацию Галактики. Лихорадка могла якобы стать оружием в этой конкуренции. Однако существует и другое, альтернативное объяснение. Оно прямо указывает на «Вечных», которые боролись со служителями Солярии в целях предотвращения таинственного преступления, описание которого начисто отсутствует во всех известных источниках. «Вечные», как утверждается в легендах, искусственно разработали лихорадку для управления людьми во имя подавления их врожденных разрушительных инстинктов. «Вечные» в этих преданиях описываются в виде бессмертных людей, но встречаются и упоминания о них как о роботах-долгожителях
«Вот оно, — подумал Лодовик. — Опять. Попытка роботов взять под контроль деструктивные проявления деятельности людей. Но что же это за величайшее преступление?»
Не то ли самое, на которое вскользь намекнул Дэниел и которое, вероятно, совершили те самые роботы, в незапамятные времена выразившие несогласие с планами Дэниела?
Дэниел определенно был «Вечным», а быть может — единственным «Вечным», самой древней мыслящей машиной в Галактике…
Древнейшим и самым верным великой идее кукловодом.
Лодовик отвел взгляд от изображения Гай Маркин и попытался понять, почему сделал это. Чьи-то мысли тревожили его, но при этом они, казалось, не возникали ни в одном из ответвлений его собственного мышления.
Он вспомнил о еле заметных прикосновениях, которые почувствовал тогда, на гибнущем звездолете, о странных ощущениях — словно какой-то призрачный разум откликается на его отчаянную мольбу. До сих пор Лодовик предполагал, что все было как-то связано с пагубным воздействием потока нейтрино, но Ян Кансарв не выявил в нем повреждений.
Воспоминания о тех ощущениях можно было легко найти и повторно проиграть. К этим обрывкам памяти, к этим еле ощутимым прикосновениям, словно ярлык, приклеилось имя: Воларр или Вольдарр.
Однако ничего существенного и полезного Лодовик выудить не смог.
Он вернулся к поиску. Не прошло и трех часов, как он изучил главные тома собрания легенд. Он мог бы исследовать их и на более высокой скорости, но дисплеи библиотеки были рассчитаны на людей, а не на роботов. Роботы, наделенные человеческим или сверхчеловеческим разумом, согласно всем документам, собранным в библиотеке Гай Маркин, давным-давно перестали существовать, если и существовали когда-либо.
Лодовик выключил аппаратуру и покинул библиотеку. Когда он миновал массивные парадные двери, перед ним возникло изображение Гай Маркин.
— Вы — первый посетитель за последние двадцать лет, — проговорила голограмма. — Прошу вас, приходите еще!
Лодовик смотрел на голограмму, пока та не угасла. Затем вышел из-под навеса и зашагал, затесавшись в толпу «Серых», по ярусу Агоры-Вендорс, предназначенному для граждан среднего достатка. Так много частиц головоломки нужно собрать воедино, а головоломке — несколько тысяч лет, и много кусочков потерялись или были где-то нарочно спрятаны… В позитронием мозге Лодовика эхом звучала и оформлялась в выводы, которые затем формировались во впечатления и гипотезы, мысль о том, каким образом имперская культура (а может быть, и детская лихорадка?) сказалась на природе человеческой. То, над чем некогда человечество смеялось, то есть состояние застоя, теперь стало нормой жизни. Ведущие художники, ученые, инженеры, философы и политики с готовностью подписывались под достижениями прошлого, но уже давно не создавали ничего нового. Теперь немногие даже и помнили прошлое достаточно отчетливо для того, чтобы знать былые открытия! Да и само прошлое мало кого интересовало — не интересовало уже сотни и даже тысячи лет.
Свет угас. Стабильность и застой в течение тысячелетий в итоге вели к загниванию.
«Дэниел использует этого психоисторика для подтверждения того, что ему и так известно, — что лес человечества неимоверно запущен, что в нем полным-полно гниющих деревьев, что он отчаянно нуждается в вырубке, которой Дэниел ни за что не допустит!»
Лодовик остановился. Толпа людей, наводнившая Агору-Вендорс, отхлынула назад. Он прислушался к перешептываньям и крикам. Отряд имперских полицейских протискивался сквозь толпу. Лодовик отступил, нашел проход к более мелким магазинчикам. Он хотел выглядеть как можно менее подозрительно. Он понятия не имел о том, кто мог следить за ним и кто мог доносить о нем Дэниелу — человек или робот. Но пока он ничего такого не сделал, чтобы вызвать подозрения…