Аккорды сердца
Шрифт:
Оценивает моё состояние, будто я прямо сейчас побегу стрелять по людям или ещё что-нибудь вытворю, но почему-то не упорствует.
– Что ж, я привык уступать девочкам, особенно если они такие вежливые, - поднимается и оставляет деньги, сам уводя меня прочь за руку, и мне мнится, что он не хочет показывать меня братцу, отчего я только рада.
– Подвезу.
Не возражаю, потому что чувствую его напряжение. Если сейчас опять начну возникать, боюсь, меня просто закинут на плечо и унесут, и точно не ко мне домой, так что приходится
В машине повисает странная тишина, но она не неловкая — скорее, каждый размышляет о своём, и мне совсем не интересны чужие мысли. Хочется спросить его о брате, задать кучу вопросов, на которые, возможно, мне не ответят правду, но я молчу, напрягая мозг и включая фантазию.
Что если Михаэль заодно со своими родственниками, и вся эта история с предложением — чистой воды фикция, чтобы сбить меня с толку? Да нет, ерунда какая-то… Зачем кому-то так заморачиваться в наш век старых добрых похищений и прочих способов повлиять на человека? Но доверять ему я не могу, и это вне всяких сомнений.
– Хватит так громко думать, птичка, - прерывает мои ментальные пытки над самой собой.
– У меня аж голова заболела. Кстати, подай из бардачка таблетки.
– Курить надо меньше, - тянусь за необходимым, и первым, что нащупывают руки оказываются стальные наручники — вполне себе настоящие, целая обойма презервативов, вывалившихся мне прямо на колени и да, обезболивающие. Какой интересный набор джентльмена.
– Я бросил же… Это всё перемены погоды, - ворчит, как мой покойный дед, а потом замечает, что у меня в руках.
Не спросить я просто не могу.
– Напомни, а как ты хотел закончить этот вечер?
– А ты правда хочешь услышать или мне нужно соврать?
– забирает таблетки, закидываясь сразу двумя, и это явно больше нормы.
– Воздержись, будь любезен.
– Поверь мне, на том и держусь…
Не знаю, что конкретно значит эта фраза, но вдаваться в раздумья совсем не хочется. Хочется поскорее попасть домой, забраться в душ и смыть с себя липкое чувство, будто побывала в паутине, едва не столкнувшись с пауком, но другой хищник оказался проворнее.
– На чай, я так понимаю, не пригласишь, - делает верные выводы, когда подъезжаем к моему дому и выходим.
– Но я дам тебе эти три дня. Если не ответишь, приду сам, и тогда тебе могут не понравится мои методы.
Ну кто б сомневался, а…
Стоим друг напротив друга, как дуэлянты, пытаясь предугадать выстрел, и пуля ударяет в голову внезапным осознанием.
– Тебе ведь не нужно наследство, да?
Смотрю на сталкера внимательнее, отыскивая правду на дне его глаз, и понимаю, что попала, однако он это никак не подтверждает. Хотя мне достаточно.
– Спокойной ночи, птичка, - целует мои пальцы, словно мы в прошлом веке, и это настолько не сходится с его образом, что я на секунду подвисаю.
Прикосновение его губ пробуждает воспоминания, и кровь устремляется туда, где всё вновь наливается предательским
– Я чокнулась, - сообщаю коту, едва оказавшись в тепле.
«Это я давно заметил», - читается в глазах Чимина, и он опять намекает, что миска опустела, а он неглаженный тут в одиночестве сидит, и вообще, походу, хозяйка где-то прикармливает другого нахала.
Я немного успокаиваюсь, проведя время с этим чудилой, но мысли то и дело крутятся вокруг сегодняшней встречи. Больше не получается сидеть на кухне, заливая в себя полезный чай, и я поднимаюсь к себе, дрожащими руками открывая сейф за любимой картиной, а после сжимаю в руке свой старый айфон.
Сколько я его не включила, судить не берусь, но меня привычно встречают тонны сообщений и пропущенных звонков. Мне они не нужны. Я открываю папку с аудиозаписями, прикрываю глаза и снова погружаюсь в свой кошмар, в котором уже сотню раз сгорела заживо…
У меня всегда была привычка записывать всё, ведь вдохновение находило даже ночью, вот и в ту злополучную ночь я включила запись по инерции, не до конца проснувшись и ещё не понимая, в каком аду окажусь позже.
– Ника… помоги, - голос подруги слабый, безжизненный — такой, каким он ни разу не звучал.
– Поль, что случилось? Где ты?
– Я… не знаю. Мне так плохо, Ника, - шепчет, и её почти не слышно.
– Всё как в тумане, и очень больно.
– Полина, опиши, что видишь! Не молчи!
– от собственного тона меня раздирает паника, как и в первый раз, когда это услышала.
– Я не…
– Кому ты звонишь, сука?
– вмешивается мужчина, и на записи ещё какое-то время слышатся звуки возни, глухой звук, а потом всё стихает, а трубку бросают.
Тогда я не успела испугаться, услышав посторонний голос, но сейчас дёрнулась, как от удара, словно находилась там же, осознавая страшное. Это был он. Брат Михаэля. Мой слух был слишком хорошим, чтобы спутать, а ещё я слишком часто воспроизводила это, чтобы ошибиться.
«Кому ты там звонишь?» - прозвучало сегодня в ресторане.
Можно бесконечно размышлять над тем, почему Полина позвонила тогда именно мне, а не в скорую, почему вообще оказалась в машине, которой у неё даже не было, почему находилась в таком состоянии, когда пропагандировала здоровый образ жизни…
Только следствие всё решило по-своему и быстро.
Вещества, найденные в крови плюс алкоголь якобы сделали своё дело, и уже на следующее утро все были уверены, что одна из самых милых, добрых и талантливых певиц самой на тот момент успешной группы скрывала тёмную сторону своей личности. Только ленивый, наверное, не смешал Полину с грязью, а заодно и нам прилетело по касательной.