Аккорды сердца
Шрифт:
– О чём ты?
Поглаживает шею большим пальцем, прослеживая мой подскочивший пульс, а мне опять не хватает воздуха.
– Завтра нам надо быть на одном мероприятии вдвоём — нужно показать серьёзность наших намерений и бабушке, и всем остальным.
– Хочешь сказать, я теперь не могу отказаться?
– Попробуй, - словно вызов бросает, наклоняясь к моим губам, но не касается их, а во мне борются два желания — чтобы прекратил, и чтобы продолжал.
– И тогда в твоей жизни наступит настоящий ад.
Да что он вообще знает
– Ты правда считаешь, что сможешь мне его устроить?
– усмехаюсь, ловя губами его дыхание.
– Не я, - звучит почти с сожалением, - но твоя задница будет гореть.
Наглые ладони сдавливают ягодицы, а сам он вжимается в меня так, что я мгновенно ощущаю все выступающие твёрдости его тела, и чувства обостряются. В голову ударяет кровь, резко стремясь ниже — туда, где мы соприкоснулись, будто примагниченные друг к другу, и это будоражит.
Сталкиваемся взглядами, и сталкер всё решает за нас двоих. Целует, подавляя любую мою будущую попытку остановить его, но у меня даже сил нет — они все словно покинули тело, отдавая его на растерзание чудовищу, так яростно пьющему мою жизнь в тот момент, что даже колени подгибаются.
Что вообще происходит и как это остановить?
Кажется, я сама вцепляюсь в его волосы, путаясь пальцами в этой густой гриве. Стону неразборчиво ему в рот, и Михаэль притискивает меня к себе так, что воздух окончательно покидает лёгкие, испаряясь вместе с остатками моих мозгов.
– Сколько?
– лихорадочно шепчет, лаская шею губами и языком.
– Сколько тебе нужно, чтобы ты прекратила всё это?
Слова отрезвляют не сразу. В голове ещё сладкий туман, но постепенно до сознания доходит, что так быть не должно.
– Что?
– У тебя всё будет, птичка — вообще всё, понимаешь?
– пытается донести до меня, удерживая за плечи.
– Назови цену и прекратим это.
И я ещё хотела быть с ним искренней?
Да он же даже не скрывает уже, что просто покупает меня, и плевать ему на всё…
Не знаю, как хватает сил избавиться от его тяжёлых рук, не наградить очередной пощёчиной, но сталкер явно не понимает, что не так.
– А вас — мажоров где-то учат быть такими уродами или это наследственное? Теперь понимаю, что ты недалеко ушёл от брата.
Со злостью стягиваю несчастную игрушку с его шеи, не обращая внимания на потемневший взгляд и напрягшиеся скулы, а потом бодро шагаю прочь, подхватив свои пакеты.
Если я и соглашусь на такую сомнительную аферу, мы поубиваем друга прежде, чем что-то вообще получится!
Михаэль
Есть такие звонки, которые разбивают твой мир к чертям.
Когда птичка набрала меня посреди ночи, я не поверил, что это в реальности, но сразу пришло понимание — не к добру.
Подобное со мной уже происходило, и переживать этот бесценный опыт заново оказалось так хреново, что я не помнил, как сел в машину, помчавшись к Нике ночью, едва не сбив кого-то по пути.
Думал самое худшее, а оказалось это просто
И ведь умом понимал, что с птичкой надо провести конкретную беседу, пока не дошло до критичной точки, но её долбаное упрямство сводило мою адекватность к минимуму, и я забывал обо всём…
Пробраться в дом двух одиноких женщин мог кто угодно, но у меня не было сомнений в личности преступника. Вернее, я мог представить урода, вообразившегося себя неуязвимым, только это не помогало успокоить разбушевавшегося внутри Фантомаса.
Я держался.
Я правда держался, улыбаясь её маме, с которой они были точной копией друг друга, и которая готова была убить меня взглядом в духе «ты не пройдёшь!»
Я терпел удушающее желание завалить свою сопротивляющуюся заразу прямо там, в коридоре, и плевать, как у меня всё дымилось.
Я даже спать не мог, как больной пересматривая её фото по десятому кругу, будто прыщавый сопляк-фанат, каких у неё наверняка до задницы.
А потом не выдержала душа поэта — продемонстрировал птичке свою реакцию на ту откровенную фотосессию в купальнике для рекламы спортивного бренда.
И что получил в ответ?
«Ничего особенного. Мне и не таких присылали».
Ничего, блять, особенного?
Ничего?!
Конечно, ты ж наверняка много разных повидала — зачем тебе мой, весь такой унылый?
Хотелось бежать обратно к ней и доказывать, что я хоть и не хренов Карлсон, но лучше любой псины. И кому? Девице, которая строит из себя не пойми кого и отрицает весь тот трэш, в который вляпалась?
Да.
Хочу доказывать и доказывать, пока не поймёт, как была не права!
С этой мыслью и болезненным стояком я просыпаюсь уже хрен знает какое утро подряд, понимая, что я ни хера не в ресурсе, не в потоке и вообще злой, как деревенский гусь.
Бабушка, словно чуя моё пробуждение, настойчиво трезвонит, едва я продираю глаза, пока Веня лениво приподнимается с места.
– Не хочу начинать утро с плохих новостей, но завтра твой отец устраивает благотворительный вечер, и мы должны там быть.
Не было печали, что ж меня зачали…
– Я ещё не пришёл в себя, чтобы с ними встречаться. Спина отрывается, Луна во Льве и вообще, на мне, кажется, проклятье.
– Кундалини-йога тебе в помощь.
– Куни… что? Бабушка, а ты проказница, - потешаюсь над старушкой, как могу.
– Хотя, мне нравится ход твоих мыслей, продолжай.
Обязательно предложу это птичке в качестве расслабления, а то стресса многовато для нас обоих. Только я, она, Веня и заснеженный домик в горах…
– Похабник ты, Эль.
– Так и вижу её поджатые губы.
– Как хочешь, но вы должны быть там вместе со своей девушкой, и ты обязан представить нам друг друга. Мне уже даже всё равно, кто это будет — эскортница или любая встреченная тобой девица, которой ты пообещал деньги. Я сделаю из неё достойную жену для тебя.