Акселерандо
Шрифт:
«Я думаю, это неработоспособно, как ни крути». Манфред задумывается. «В таких обстоятельствах мне вся эта штука с демократическим участием видится спорной. Мы находимся под непосредственной угрозой, пусть она и долгосрочная — а вся эта культура в опасности превращения в классическую систему национальных государств. Хуже того — в несколько их, наслаивающихся одна на другую, с полным географическим взаимопроникновением и при том — неспособных социально взаимодействовать. Что-то я не думаю, что с такой телегой пытаться править курс — хорошая идея. Будут откалываться куски, можно получить весь набор нежелательных побочных эффектов. Хотя, с другой стороны… Вот если бы мы смогли заручиться достаточной поддержкой и стать первой всеми признанной всепланетной политической системой…»
«Манфред! Ты нужен нам в форме» — неожиданно выдает Аннетт.
«Я? В форме?» Он издает короткий смешок. «У меня бывало по одной идее в секунду. Теперь, наверное, по одной в год. Я же старый меланхоличный курий мозг».
«Ага, но помнишь поговорку? У лисы много идей. У ёжика — одна, но это большая идея».
«Ну и скажи мне, в чем моя большая идея?» Манфред наклоняется вперед, облокотившись одной рукой на стол. Одним глазом он разглядывает внутреннее пространство, где мощная ветвь выстреливает в него псефологическими формулами и анализирует предстоящую игру. «Скажи мне, куда я движусь?..»
«Мне кажется…» Вдруг Аннетт прерывается и глядит за его плечо. Уединенность развеивается вмиг, Манфред в легком испуге оглядывается, и видит, что сад полон гостей. Не меньше полусотни гостей, и они столпились, как сельди в бочке. Вернувшись в реальность, он замечает над фоном и их голоса. «Джанни!» Аннетт, просияв, встает из-за стола. «Вот это да! Когда ты пришел?»
Манфред моргает. Гость с виду гибок и молод, в его движениях чувствуется подростковое изящество, но нет и следа неловкости или угрюмой дерганости. Этот парень гораздо старше, чем выглядит. Птенец с виду, ястреб в генах… Джанни? Манфред вспоминает, как звонил в дверь в жарком и пыльном Риме. Белый банный халат, экономика дефицита, автограф мертвой руки Фон Неймана. Гигантский поток воспоминаний проносится по экзокортексу. «Джанни?» спрашивает он, не веря своим глазам. «Вот это да, сколько лет…»
Представитель золотой молодежи, воплощение образа столичного альфонса нулевых годов, широко ухмыляется и заключает Манфреда в медвежьи объятия. Потом он проскальзывает на скамейку рядом с Аннетт и непринужденно целует ее. «Ах, как хорошо, наконец, встретить друзей снова. Сколько лет прошло!» Он с интересом оглядывается. «Хм-м-м… Очень по-баварски» Он щелкает пальцами. «Мне… Друзья, а посоветуйте что-нибудь? Я так давно в последний раз пил пиво…» Его ухмылка делается еще шире. «В этом теле еще не пил».
«Ты ресимулирован?» — выдает Манфред, не способный удержаться.
«Ты что, глупышка? Он же передался через телепорт». Аннетт хмурится с неодобрением.
«О». Манфред качает головой. «Прости…»
«Ничего». Очевидно, Джанни Витториа ничуть не смущает то, что его приняли за новичка прямиком из истории, а не того, кто шел через все эти десятилетия трудным путем. А ему сейчас, наверное, больше сотни, думает Манфред, не утруждая себя созданием поискового потока, чтобы узнать.
«Когда пришло время шевелиться, мое, эм-м, старое тело не захотело переезжать со мной — так почему бы не устроить это все ловко и не принять неизбежное?»
«Никогда не принимал тебя за дуалиста» — с сожалением говорит Манфред.
«А, ну так я и не… Но вместе с тем, я не безрассуден». Джанни перестает ухмыляться. Бывший министр трансчеловеческих дел и теоретик экономики, а позже — пожилой племенной вождь либералов — на мгновение посерьезнел. «Раньше я никогда не выгружался, не менял тела и не телепортировался. Даже когда мое старое стало… Тю! И все-таки, я его передержал. Но вот я здесь. Если уж собрался в телепорт и клон-реактор, чем одна планета хуже другой, верно?»
«Ты пригласила?» — спрашивает Манфред Аннетт.
«Почему бы и нет?» — в ее глазах сверкает злодейский огонек. «Неужели ты думал, что я буду сидеть в келье, пока ты летаешь в голубях? Ну да, мы были заняты кампанией за отмену юридической смерти трансвоплощенных, Манфред, но мы же все-таки люди».
Манфред глядит на них обоих, смущается и пожимает плечами. «Да, не привык я еще быть человеком» — признает он. «Дайте мне время встроиться обратно. Во всяком случае, на эмоциональном уровне». Осознание, что Джанни и Аннетт обзавелись богатой совместной историей, не удивляет его. В конце концов, когда увольняешься из человечества, такие вещи нужно принять. А подавление либидо — неплохая штука, думает Манфред. Например, его не тянет смутить всех, предложив секс втроем. Он переводит взгляд на Джанни. «Такое ощущение, что я здесь с какой-то целью, и эта цель не моя» — медленно говорит он. «Почему бы вам не рассказать мне, что у вас на уме?»
Джанни пожимает плечами. «Главное ты уже знаешь. Мы люди, металюди и дополненные люди. Но есть послелюди, которые никогда не были людьми с самого начала. Зловредные Отпрыски достигли пубертата и хотят себе местечко, чтобы отгрохать вечеринку. Ты же видишь граффити на стенах?»
Манфред долго смотрит на него. «Вся идея бегства в биопространстве полна опасностей» — медленно говорит он, берет кружку пива и задумчиво размешивает содержимое. «Смотри. Сейчас мы уже знаем, что сингулярность не становится прожорливым хищником. Она не пожирает всю пассивную материю на своем пути, и она не вызывает фазовый переход в самой структуре пространства. Если они и наделали каких-нибудь достаточных глупостей со структурой ложного вакуума, то — не в нашем текущем световом конусе…»
«Но если мы сбежим, мы все еще в нем останемся. И рано или поздно мы снова столкнемся все с теми же проблемами. С выходящими из-под контроля дополнениями интеллекта, с самопорождением, с искусственно сконструированным разумом, и так далее. Возможно, за Пустотой Возничего происходит именно это. И там не цивилизация галактического масштаба, а раса патологических трусов, спасающихся бегством от собственного экспоненциально растущего превосходства. Мы можем отправиться куда угодно, но мы несем семена сингулярности в самих себе. И если попытаемся их вырезать, мы перестанем быть людьми, не так ли? Так что, может, ты нам скажешь, что делать, хм-м?»
«Здесь есть дилемма». В поле их зрения, защищенное экранами конфиденциальности, встраивается официант. Оно ставит алмазоволоконный стакан перед Джанни и извергает туда пиво. Манфред отказывается от доливки и ждет, пока Джанни прикладывается. «А, эти простые удовольствия плоти!.. Я переписывался с твоей дочерью, Мэнни. Она одолжила мне свой журнал-опыт путешествия к Хендай +4904/-56. Я нахожу эти записи весьма тревожными. Никто не пытается усомниться в ее наблюдениях — уж точно не после этих самораспространяющиеся пузырей-афер, или что там резвилось в сфере Экономики 2.0. И это значит, что Зловредные Отпрыски поглотят Солнечную Систему, Мэнни. Потом они сбавят ход — но где тогда будем мы, спрошу я у тебя? Что делать ортолюдям вроде нас?»