Акселерандо
Шрифт:
Она прыскает. «Времени не было! Я же еще молода». Она зачерпывает целую вилку еды, поднимает и добавляет: «Между прочим, государство потребует выплат».
«А…» Манфред задумчиво водит соломкой в стакане. Рождаемость в Европе все падала и падала, и руководство Европейской Конфередации, конечно, беспокоилось. Старый ЕС начал субсидирование младенцев лет десять назад, дав начало новому поколению опеки, но проблема от этого ничуть не уменьшилась. На самом деле все, что у них получилось — так это то, что лучшим женщинам в их плодородный возраст стало решительно не до детей. Скоро, если не подоспеют ни средства, останавливающие старение, ни дешевый искусственный интеллект, придется искать решение на Востоке — импортировать оттуда новое поколение.
«У тебя есть номер в отеле?» — вдруг спрашивает Аннетт.
«В Париже?» — Манфред вздрагивает, как пыльным мешком из-за угла нахлобученный. «Нет, пока что».
«Тогда тебе стоит пойти со мной». Аннетт вопросительно смотрит на него.
«Не уверен, что мне…» Он понимает выражение ее лица. «О чем ты?»
«Ни о чем. Мой знакомый Анри говорит, я слишком легко пускаю к себе кого угодно. Но ты не кто угодно. Мне кажется, ты способен последить за собой. К тому же, сегодня пятница. Пошли со мной, и я отправлю твои пресс-релизы для Компании. Скажи, ты танцуешь? Да тебе совершенно нужны чумовые выходные. Пошли, развеемся!»
Аннетт проходится по планам Манфреда на выходные асфальтовым катком соблазнов. Он рассчитывал найти отель, отправить пресс-релиз, и уделить некоторое время изучению путей финансирования РТД, а так же исследованию размерности вариабельности доверия при репутационных сделках, после чего направиться в Рим. Вместо этого Аннетт тащит его к себе домой, в большую квартиру-студию, в глубине парижского Марэ. Она усаживает его за барную стойку, быстренько ликвидирует беспорядок в его багаже, пока он перекусывает, а затем закрывает ему глаза и дает выпить две подозрительные на вкус капсулы. Потом наливает себе и ему по высокому стакану ледяного Аквавита, на вкус в точности похожего на польский ржаной хлеб. Затем, когда они осушают свои стаканы, они буквально срывают одежду друг с друга. Манфред с огромным удивлением замечает собственную эрекцию, крепкую, как стальной лом — после их последней буйной ссоры с Памелой он вроде бы предполагал, что его больше не интересует секс. Однако они оказываются на постели Аннетт, среди разбросанной одежды. Она очень консервативна: она предпочитает наготу, и физическое проникновение, и обыкновенный трах прошлого века изощренным фетишам века нынешнего.
Потом Манфред с еще большим удивлением замечает, что возбуждение никак не спадает полностью. «Капсулы?» — спрашивает он.
Она обнимает его тонким, но мускулистым бедром, протягивает руку и берет его член. Сжимает его. «Да» — признает она, — «Тебе нужна совершенно особая помощь, чтобы развеяться». Сжимает еще. «Кристаллический мет и традиционный ингибитор фосфодиэстеразы [75] ?» Он сжимает ее маленькую грудь, чувствуя себя примитивным и грубым. Нагота… Он не помнит — позволяла ли Памела ему когда-нибудь увидеть ее полностью обнаженной? Она считала, что кожа сексуальнее, если она скрыта. Еще одно сжимающее движение руки Аннетт, и он снова напрягается. «Еще!»
75
Химические способы снизить интенсивность механизмов торможения, что позволило Манфреду забыть о путах Памелы. Внимание, возможен разрыв шаблона и полное изнеможение!
Потом Манфред ощущает, как саднит кожа и ноет тело. Она показывает ему, как пользоваться биде. Все сверкает чистотой, а ее прикосновение электризует. Пока она принимает душ, он сидит на крышке туалета и увлеченно вещает о Тьюринговой полноте как атрибуте устава компаний и о клеточных автоматах, о криптографической проблеме взаимно неизвестных сверхдлинных последовательностей и о его работе над решением коммунистической Проблемы Центрального Планирования с помощью сети сцепляемых интерлокингом [76] полностью автономных компаний, о неизбежной коррекции рынка доверия и о зловещем восстании музыкальной записывающей индустрии из мертвых, и конечно, о все еще насущной необходимости разобрать Марс.
76
Биологический термин: связь двух гомологичных хромосом при мейозе, клеточной форме полового размножения. Скрещение экономики с биологией порождает удивительные вещи.
Потом она выходит из душа, и он говорит, как он любит ее. Она целует его, снимает с его головы наушники и очки, сделав его действительно обнаженным, садится к нему на колени, и трахает его снова и снова, так, что его мозги окончательно отключаются, она шепчет ему на ухо, как она любит его, и как она хочет быть его менеджером. После чего она ведет его к себе в комнату, говорит ему, что именно она желает, чтобы он надел, одевается сама, дает ему зеркало с дорожкой белого порошка, и Манфред втягивает его. Когда он оказывается достаточно наряжен, они отправляются в поход по клубам с твердым намерением кутить всю ночь — Аннетт в смокинге, а Манфред в белом парике, в красном шелковом платье с открытыми плечами и на высоких каблуках. Где-то перед рассветом, выдохшись, выдохшись и кружась в последнем танго в БДСМ-клубе на улице Святой Анны, и положив голову на плечо Аннетт, он понимает, что да, оказывается, действительно возможно испытывать страсть с кем-то еще, кроме Памелы.
Айнеко будит Манфреда, упорно тычась головой в его лоб над левым глазом. Он стонет, пытаясь открыть глаза. В голове гулко стучит, во рту свалка, а кожа склизка от макияжа. Откуда-то доносится громкий стук. Айнеко продолжает настойчиво мяукать. Манфред садится, чувствуя, как шелковое белье натирает ужасно саднящую кожу — похоже, он просто повалился на кровать полностью одетым, да так и заснул. Из спальни доносится храп, во входную дверь кто-то барабанит, и похоже, настойчиво желает попасть внутрь. Черт. Он потирает виски и пытается встать, чуть не растягивается на полу и понимая, что даже не снял эти туфли на смехотворно высоких каблуках. Сколько я вчера выпил? — гадает он. Его очки лежат на барной стойке, он надевает их и моментально оказывается посреди вихря идей, требующих внимания. Манфред поправляет парик, подбирает юбки и, спотыкаясь, идет к двери с нехорошим чувством. Хорошо, что его публично котируемая репутация — параметр совершенно технический.
Он открывает дверь. «Кто там?» — спрашивает он по-английски. В ответ кто-то толкает дверь внутрь так, что Манфред, сбитый с ног, врезается в стену и сползает по ней. Его очки отключаются, а по боковые дисплеи наполняются цветным мельтешением помех.
Внутри оказываются двое, одетые в совершенно одинаковые джинсы и кожаные куртки. На них — перчатки и маски, и один из них сует Манфреду под нос визитку. Очень угрожающую. За ними, в дверном проеме, кружится в воздухе помесь пистолета с квадрокоптером [77] и пристально наблюдает за всем происходящим.
77
Маленький автоматический вертолет с четырьмя винтами — при наличии цифровых систем управления и обратной связи отличается дешевизной и простотой изготовления. В настоящем мире — первая разновидность дронов, широко распространившаяся во второй половине 2010-х
«Где он?»
«Кто?» — выдавливает Макс. От ужаса перехватывает дыхание.
«Макс». Второй незваный гость молниеносно шагает в комнату, быстро оглядывается, пригибается и устремляется в ванную. Айнеко, кувыркаясь, падает перед диваном, обмякшая, как тряпка. Гость идет в спальную, и оттуда доносится пронзительный оборвавшийся крик.
«Я не знаю, кто…» — Манфреда перепуган так, что вот-вот задохнется.
Второй, пригибаясь, выходит из спальни, делает жест рукой. Отбой.
«Просим прощения за беспокойство, — жестко говорит человек с визиткой, убирая ее обратно в нагрудный карман. — Если вам доведется увидеть Манфреда Макса, передайте ему, что Американская Ассоциация Охраны Авторских Прав настоятельно рекомендует ему прекратить содействие музыкальным ворам и прочим паразитирующим выродкам, угрожающим Обьективизму. Репутация имеет значения только для тех, кто остается в живых. До свидания».
Двое копирайт-гангстеров исчезают в дверном проеме. Манфред трясет головой, его очки перезагружаются. «Ж-ж-жопа… Анне-е-етт!»
Она появляется в двери спальни, придерживая простыню вокруг талии, сердитая и смущенная. «Аннетт?». Она оглядывается, видит его и начинает нервно смеяться. «Ты в порядке…» Говорит он. «Ты в порядке».
«И ты тоже». Она обнимает его, дрожа. Потом рассматривает его с вытянутых рук. «Ну до чего прелестная картина!»
«Я был им нужен!» говорит он, стуча зубами. «Зачем?»