Акселератор жизни. Слой второй
Шрифт:
Воздух начал трещать от напряжения. Сферы по обеим концам инструмента бога стали раскрываться, распускаясь подобно лепесткам. Как только это произошло, пламя оргона начало менять цвет с зелёного на золотой. Треск стал усиливаться, а в пламени эфира жизни зазмеились молнии.
— Как ты смог освоить последнюю форму?! — Выкрикнул гуру, пытаясь докричаться до меня, через треск.
— Нужно что-то большее, чем веретено жизни. — Загадочно ответил я, любуясь гроздьями молний, образующими навершие, поглядывая одним глазом на трясущиеся колени. — Судя по твоей испуганной роже, тебе знакома эта форма .
—
Кабир кричал что-то ещё, но в треске молний было не слышно его воплей. Реликвия набрала полный заряд. Пришлось прикрыть глаза от вспышки. Столб свивающихся друг с другом золотых молний ударил в небо, разогнав немногочисленные тучи. Достигнув определённой высоты, образовав эпицентр напряжения, громыхнул взрыв. Сотни золотых росчерков молний разошлись в разные стороны, а я опустил руку с ваджрой, принявшей свой обычный вид, закончив прицеливание. Ещё раз громыхнуло, только в этот раз, возникшие в разных концах ночного неба сотни молний, собрались в одной точке, обрушившись вниз.
— Не бойтесь! — Крикнул я улепётывающим зевакам, как раз перед моментом удара.
Мне удалось вовремя отвернуться, чтобы не поймать единственным глазом слепящую вспышку. Через несколько секунд всё кончилось. Не торопясь я направился к дымящемуся пятачку радиусом чуть меньше трёх метров. Склонившись, ещё раз взглянув на кучу пепла, гханта сменила своего хозяина.
— "Совершенно невредима... А я уже переживать начал".
Полюбоваться своим трофеем мне не дал какой-то бубнeж, донёсшийся сквозь писк в ушах.
— Эээ! Вам чего от меня надо? — Само собой вырвалось у меня, а ноги непроизвольно сделали шаг назад.
По ступеням, сверкая лысинами, ко мне спускались бубнящие молитву монахи во главе с тулку Лодзаном, рядом с которым шёл задумчивый князь Йост.
— "Почти сорок процентов резерва есть... Если что, то как-нибудь отпинаюсь" — Оценил я свои возможности, отмечая суровость морд лиц визитёров.
Процессия остановилась в паре метров от меня, а я расслабился, когда тулку сложил руки в известном мне жесте молитвенной мудры "Намастаме". Последовал на удивление низкий поклон, после чего моя челюсть постепенно начала уезжать вниз. Бритый налысо пожилой азиат подошёл и протянул мне чётки. Я немного растерялся такому повороту событий, но принял реликвию, пытаясь сообразить откуда скверх кастует. Судя по его лицу, которое начало выражать довольство, тулку Лодзан не просто дал мне их подержать.
— Это мне? — Не веря в происходящее спросил я, указав на чётки, а потом на себя.
Старый азиат утвердительно закивал. В знак благодарности, продолжая пребывать в лёгком отупении, мои ладони сомкнулись. Я уже собирался сделать поклон, но тулку замотал головой, и что-то залопотал на китайском. В конце речи он воздел руки к ночному небу, а потом с мольбой во взгляде уставился на меня, чего-то ожидая.
— Станислав, он хочет получить твоё благословение. — Подал голос глава рода Лефорт, который сейчас растерянно наблюдал за происходящим.
— А он ничего не перепутал? — Осторожно спросил я, стараясь держаться более уверенно.
— Нет, не перепутал. Я сам ещё до конца не понимаю, что здесь происходит....
— Хорошо. Теперь бы понять, как это сделать...
После моих слов князь Йост что-то сказал Лодзану, на что тот немного задумался, и что-то мне начал говорить.
— Он просит разрешения прикоснуться к тебе, и реликвиям.
— Эмм... Ну ладно. — Кивнул я, надеясь что дедан не схватит меня за шары.
Получив разрешение, пожилой азиат засуетился, начав жестами давать мне инструкции. Как оказалось, ничего сложного делать не нужно. Молитвы и речи так же были не нужны. Тулку Лодзан хотел услышать благодатный звон, что должна была издать гханта, когда по ней стукнет ваджра Индры. Как он утверждал, звон должен был очистить сердце, помыслы, карму, подтянуть отвисшие чакры, вылечить кариес и импотенцию, но это не точно.
Приняв важный вид, радуясь тому, что темнота в моей выбитой правой "фаре" сменилась белесым туманом, аки заправский гуру я звякнул ваджрой по колокольчику.
Звякнуло, но преклонённый тулку Лодзан со своими монахами отрицательно покачали головами. Видимо звонарь оказался из меня так себе....
Поправив чётки, перекрученные "восьмёркой бесконечности" через правое запястье, ваджра ещё раз звякнула по колокольчику, а раскосый дедан, что-то вновь загомонил, тыча себя пальцем в грудь. Я начал подумывать о том, чтобы незаметно "прибрать" одного из его монахов, чтобы убрать языковой барьер, но на помощь пришёл князь Йост.
— Он говорит, что ты не вкладываешь душу. — Пояснил глава рода Лефорт, а мне стало понятно в чём дело.
Эфир жизни потeк по всем трём предметам набора, вспыхнувшим почему-то золотым свечением, а не зелёным.
— "Хмм... Взаимодействуют! Как я и думал!" — Подтвердив мои предпложения, ваджра легонько стукнула по гханте.
Мелодичный перезвон, резонируя от окружения, огласил весь полигон, разносясь по заднему двору.
— Что за.... — Только и успел сказать я, понимая, что начинает твориться какая-то непонятная дичь, как говорит обычно Ермолова.
Все мои попытки прекратить ток оргона в реликвии были тщетны. Разжать руки не получалось, как бы я ни старался. Реликвии тянули эфир жизни вопреки моей воле. Через несколько секунд, когда резерв опустился меньше десяти процентов, начали закрадываться опасения. Если так продолжится дальше, то потеряю сознание от истощения. Всё азиаты ушлые скверхи! Мне ли не знать... Мой тесть Фа тому прямое подтверждение. Нарежет Лодзан всё моё добро, и свалит к себе в горы. Где его потом искать?!
Прозвучал крепкий мат, показавший всё моё возмущение и отношение к тулку, когда охваченные племенем жизни реликвии стали терять форму, рассыпаясь пылью.
Возможно, я бы и дальше орал, что потерпевший, но степень моего охреневания была настолько высока, что на ум перестали приходить какие либо слова, даже матерные.
Когда ваджра, гханта и чётки полностью рассыпались жёлтой пылью, золотое пламя охватило мои руки, но было совсем не больно. Будто живые, его очаги поднялись к плечам, а потом поползли к груди, смещаясь к левой стороне в область сердца. Я почувствовал лёгкое, но вполне терпимое жжение. Через десять секунд пламя начало постепенно угасать, а потом и вовсе исчезло.