Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Шрифт:
Сухоруков, как и Сергей Бодров-младший, слился в сознании народа с любимым героем. Так было с Борисом Бабочкиным — Чапаевым, Петром Алейниковым — Ваней Курским, так происходило с героями первых отечественных сериалов вроде «Следствие ведут «знатоки»… Признание такого рода лестно и одновременно опасно, не всегда актер может выйти из этого плена. К счастью, Виктора Сухорукова эта печаль миновала.
«Роман» актера и режиссера Балабанова мог бы продлиться на съемках картины «Американец», где для Сухорукова была написана интересная роль. Но картина так и не была снята. Исполнитель главной роли, голливудский актер запил по-черному, съемки пришлось остановить. Американской звезде предстояло
Только несколько лет спустя Балабанов и Сухоруков будут снова вместе работать над фильмом «Жмурки», очередной эпатажной лентой режиссера, в которой был собран поистине звездный ансамбль: Никита Михалков, Виктор Сухоруков, Дмитрий Певцов, Сергей Маковецкий, Андрей Панин.
Но это была последняя (на сегодняшний день, все еще может вернуться на круги своя) совместная работа Балабанова и Сухорукова. Виктору Ивановичу фильм «Жмурки» не понравился:
— Когда Леша (Балабанов. — Э.Л. ) говорил со мной о картине еще до начала съемок, даже в начале еще съемочного периода, рассказывая, какой она, картина, ему видится, мне казалось, что это будет настоящая комедия, что зрители будут хохотать, как на фильмах Гайдая. В результате, мне кажется, это не получилось, о чем я честно сказал Балабанову.
Думал я тогда, что уже настолько стал актером Балабанова, настолько его апологетом, что имею право на какую-то критику Не исключаю, что зря так поступил. Во всяком случае, пока новых предложений мне от Балабанова не поступало, хотя он активно снимает картины.
Возможно, актер прав в своих предположениях. Режиссеры редко способны на такую широту души, чтобы смириться с критикой, тем более в устах своего товарища. Хотя мог иметь место и другой вариант, когда приходит время расстаться двум художникам, на время отдохнуть друг от друга. Чтобы потом, в их новой встрече, для обоих открылось нечто новое, неожиданное. Словом, время покажет, будут ли Балабанов и Сухоруков снова вместе работать.
В «Жмурках» актер, мне кажется, почувствовал перемены в интонации режиссера. Герои этой картины из реалий 90-х, хотя и во многом из сегодняшнего дня, они абсурдно неправдоподобны и вместе с тем так подлинны… На экране замкнутый микромир черных братков, грабящих, убивающих, сохранивших животную примитивность. Она позволяет им как бы абсолютно естественно совершать кровавые преступления, убийства.
Но Балабанов идет дальше. В своей «деятельности» беспощадный «пахан» и его люди в принципе руководствуются теми же законами, по которым живет современное общество. Только в криминальной среде все гораздо откровеннее, обнаженнее. Таков довольно точный художественный анализ социально обусловленной безнравственности, правящей нашим обществом.
Сухоруков принял горькую иронию Балабанова. Кровавый бизнес, в котором участвует его герой, в общем среди своих «коллег» — маленький человечек, нисколько этого человечка не смущает. Прикажут кого-то серьезно припугнуть — припугнет. Прикажут убрать кого-то — уберет, велика беда умело «замочить»! Он знает: рядом, вокруг, действуют теми же или почти теми же методами. Волнует в этой ситуации только личный риск, но это скорее даже инстинкт, последнее, что шевелится в сознании окончательно отупевшего исполнителя чужой воли. Воли, ставшей для него законом. В его суммированной системе деловых взаимоотношений «устранить» означает просто убить. Бизнес есть бизнес, нечего задумываться над приказами. При этом Сухоруков находит интересный акцент: кровопролитие для него и его товарищей отнюдь не удовольствие. Это работа, не хуже и не лучше, чем у других. Причем для героя Сухорукова даже не очень доходная. Но ничего другого он не умеет. И не хочет уметь, ему и в голову это никогда не придет. Он — маска, герой черного комикса — как и все остальные.
Впрочем, еще одно чувство иногда осторожно напоминает о себе: обреченность, мысль о том, что скорый конец неотступен. Во всем же остальном он абсолютно нивелирован как личность. Чего, вероятно, и добивался Балабанов.
Ставить решительные точки, совершать довольно резкие повороты в реальной жизни — это в характере Виктора Сухорукова. Коротко вернусь в те годы, когда он оказался в прямом смысле на обочине, — безработный, нищий, почти бомж. И нашел в себе силы покончить с этим, преодолеть, встать на ноги. Виктор Иванович говорит об этом со спокойным достоинством человека, навсегда порвавшего с подобным образом жизни, если это вообще можно назвать жизнью:
— Чтобы я бросил пить, нужно было критическое стечение обстоятельств. Когда в один пучок собирается масса негативного — одиночество, долги, утрата близкого человека, сразу все, — то такой список негатива либо топит тебя, либо выбрасывает наружу. В небо. Меня, возможно, ангел-хранитель спасал… Теперь, если накрывает чем-то темным, у меня уже есть опыт преодоления и мне легче выйти к свету. Я знаю, где лесенка стоит, чтобы выкарабкаться.
Сухоруков выкарабкался. Кино стало отчасти лесенкой, о которой он говорит. Его взлетной площадкой, его возвращением и восхождением. При этом театр по-прежнему оставался равнодушен к актеру. Словно существовало какое-то заклятье.
После Театра комедии он прослужил два сезона в Петербургском театре на Литейном, где не сыграл ни одной роли, кроме спектакля «Приезжайте к нам этак лет через десять» в постановке Юрия Мамина. Репетировал Аблеухова в инсценировке «Петербурга» Андрея Белого. Репетировал несколько ролей в «Короле Лире». Репетировал одну из ролей в спектакле по пьесе Гольдони «Ловкая служанка»… Но только репетировал. Фортуна упорно отворачивалась от усилий вернувшегося блудного сына. Он решился возвратиться в труппу Театра комедии. Наконец, были и другие петербургские сцены. Все тщетно.
Наверное, потому Ленинград-Санкт-Петербург не стал для Сухорукова ЕГО городом. Он вернулся домой. В Москву.
Актер вспоминает:
— 9 июня 2001 года я ушел из Театра комедии. Ушел в никуда, отправившись на родину, к себе в Орехово-Зуево, там предался созерцанию и размышлениям: как жить дальше?
И вдруг телефонный звонок: «Виктор! Это Олег Меньшиков. Я слышал, ты ушел из театра? Ну что же, давай работать!». У меня задрожали губы — мы ведь раньше были совершенно не знакомы. Я только и смог сказать: «Ох, Олег, ты даже не представляешь, как ты вовремя позвонил!» А положив трубку, от счастья криком закричал — все соседи сбежались, перепугавшись!
Через два дня я поехал к Меньшикову в Москву на переговоры, завершив которые мы вместе сфотографировались. Думаю, эта фотография пригодится когда-нибудь человечеству.
Потом полгода репетиций (Сухоруков говорит о работе над спектаклем «Игроки» по Гоголю в режиссуре Меньшикова) от падающих яблок до белых мух пронеслись, как миг. В результате в новом спектакле «Игроки» у меня по задумке Олега сразу две роли — Замухрышкина и Гдова-старшего. Не потому, что не хватало актеров или не было средств пригласить еще кого-то: в таком решении есть момент аферы, апогей игры, тонкость обыгрывания.