Активная мишень
Шрифт:
Самолет ухнул в воздушную яму, и Бондарев болезненно поморщился: не накаркать бы. Как и большинство людей, профессии которых связаны с риском для жизни, начальник оперативного отдела «Вымпела» был суеверен. Но вот самолет вынырнул из нависших над городом грозовых облаков и, заложив круг, пошел на посадку. С утробным гулом выдвинулись из брюха транспортника широкие шасси, и спустя несколько минут самолет резво побежал по бетону. В нарушение летных инструкций генерал Углов поднялся со своего места и выглянул в бортовой иллюминатор, на котором растекались капли дождя.
– Если до темноты гроза не прекратится, придется сидеть в Моздоке до утра, – недовольно заметил он и с еще большим раздражением закончил: – А времени на согласование действий с местными службами остается катастрофически мало.
Бондарев промолчал, так как справедливое замечание генерала не требовало ответа.
«Вымпел» готов был вылететь в Чечню еще утром. Но всю первую половину дня пришлось потратить на процедуру освобождения исламского террориста. Углов негодовал: выпускать из тюрьмы убийцу и международного террориста уже само по себе аморально и противозаконно, но мы закрываем на это глаза, зато требуем, чтобы прокурор изменил террористу меру пресечения в виде ареста на подписку о невыезде! Какой невыезд, если мы сами переправим его в Чечню?! Однако на Генеральную прокуратуру доводы командира «Вымпела» не произвели впечатления. И конвой, состоящий целиком из офицеров «Вымпела», забрал Ахмеда аль-Рубеи из следственного изолятора ФСБ только после оформления необходимых документов и соблюдения всех бюрократических формальностей. В результате стоящий наготове десантно-транспортный самолет вылетел в Моздок только в пятом часу вечера. И вот сейчас погода грозила окончательно сорвать график переброски антитеррористического подразделения и конвоируемого террориста в Чечню.
Свернув на рулежную дорожку, самолет наконец остановился на отведенном ему месте. Сейчас же распахнулись створки погрузочно-загрузочного люка. Все находящиеся на борту «вымпеловцы» обернулись к своему командиру.
– Часовые на поле. Остальным оставаться на месте, – распорядился Углов и, двигаясь между скамьями, на которых сидели его бойцы, направился к выходу.
С задних рядов поднялись двое офицеров, назначенные в караул еще перед вылетом из Москвы, и, опередив генерала, выбежали из самолета. Им, как и Углову, пришлось миновать транспортный отсек, где находились прикованный наручниками к скамье террорист и двое конвоирующих его офицеров. Весь двухчасовой перелет из Москвы Ахмед аль-Рубеи просидел молча, но, когда мимо проходил Углов, подал голос:
– Судя по вашему лицу, у вас что-то не клеится, генерал, – с издевкой произнес он по-русски.
В юности будущий лидер «Аль-Кайды» закончил четыре курса Московского инженерно-строительного института и достаточно хорошо изучил за это время русский язык, а приобретенные в институте инженерные знания впоследствии использовал при подготовке терактов. В результате спланированные им с учетом конструктивных особенностей зданий и прочих сооружений взрывы вызывали максимальные разрушения.
Проигнорировав обращенное к нему едкое замечание террориста, Углов по опущенной аппарели сбежал на летное поле моздокской военной базы. Часовые уже заняли положенные места у носовой части и хвоста самолета, а со стороны комплекса зданий аэродромных служб к приземлившемуся транспортнику бодро шагал невысокий человек в военной форме.
– Подполковник Еременко, замначальника УФСБ Чеченской Республики. Здравия желаю, товарищ генерал, – представился он, подойдя ближе.
– Углов, – ответил на приветствие командир «Вымпела» и крепко пожал встречающему руку. – Когда мы сможем вылететь в Чечню?
– Вертолет давно готов, – подполковник живо указал рукой на стоящий на летном поле транспортный вертолет Ми-26. – Но погода… – он тяжело вздохнул. – По прогнозам синоптиков, гроза затянется на полночи. А вертолет даже не оборудован аппаратурой для ночных полетов. Сами понимаете, транспортник. Боюсь, до рассвета вылететь никак не удастся. Можно, конечно, перебросить ваш отряд на машинах. Я на всякий случай договорился с командованием базы о выделении машин. Только риск большой. Ехать в сумерках, да еще в грозу. Запросто можно напороться на мину или засаду.
Углов задумался. Риск действительно был слишком большой и неоправданный.
– Вылет на рассвете! – распорядился генерал.
Услышав его слова, подполковник Еременко явно обрадовался.
– Вот и хорошо. Передохнете ночь, а утром со свежими силами за дело. Для ваших бойцов приготовлено место в казарме, – Еременко махнул рукой в сторону строений на краю летного поля, еле различимых за пеленой дождя. – А заключенного можно до утра поместить на аэродромной гауптвахте.
Но Углов в ответ отрицательно покачал головой:
– Он останется с нами, – и, обернувшись к открытым створкам погрузочного люка, громко крикнул: – Начальника конвоя ко мне!
– Начальника конвоя к командиру! – эхом прокатилось по десантному отсеку.
И через полминуты из самолета выбежал невысокий, но подтянутый и стройный офицер в таком же, как на генерале, зеленом камуфляже с четырьмя маленькими звездочками на матерчатых погонах.
– Капитан Овчинников, – представил офицера подполковнику из временного управления ФСБ Чечни генерал Углов и, обратившись к капитану, приказал: – Отведете заключенного в казарму. Подполковник вам покажет, – Углов указал на Еременко. – Там же до рассвета разместится наше подразделение. Место для содержания заключенного выберете сами. Главное, обеспечить его надежную охрану.
– Есть! – четко отрапортовал Овчинников и по аппарели бросился обратно в самолет.
Добежав до транспортного отсека, где содержался террорист, он обратился к двум сидящим напротив него на откидных сиденьях конвоирам:
– Сверчок, Ворон…
Те сейчас же поднялись со своих мест.
– Выводим его, – распорядился Овчинников, бросив короткий неприязненный взгляд на террориста.
Ахмед, напротив, задержал взгляд на лице вбежавшего в самолет капитана, и его губы искривились в холодной улыбке.
– Суетиш-шься? – сквозь зубы с шипением произнес он. – А когда брал меня в поезде, спокойнее был.
В марте того же года капитан Овчинников и эмиссар «Аль-Кайды» Ахмед аль-Рубеи сошлись в схватке в вагоне пассажирского поезда на мурманском вокзале. Террорист первым заметил разыскивающего его в поезде российского офицера и внезапно открыл по нему огонь. Тем не менее Овчинникову удалось обезоружить и захватить террориста. Позже он участвовал в освобождении захваченного боевиками Ахмеда российского атомного ледокола, получил ранение в схватке с фанатиком-шахидом, но, несмотря на это, за несколько минут до начала цепной реакции в ледокольном реакторе сумел предотвратить ядерный взрыв. Международный террорист и задержавший его российский офицер встретились вновь спустя пять месяцев, когда Овчинников во главе спецконвоя приехал за ним в следственный изолятор ФСБ. Ахмед никак не ожидал снова увидеть захватившего его офицера, но когда это случилось, глаза террориста вспыхнули мстительным огнем. Несмотря на заключение и длительные допросы, террорист вовсе не выглядел измученным и подавленным. В следственном изоляторе Овчинников увидел перед собой непримиримого врага, такого же коварного и опасного, как и во время их первой встречи на мурманском вокзале.
Не отвечая на реплику Ахмеда, Овчинников подождал, когда Сверчок и Ворон, они же лейтенант Сверкунов и старший лейтенант Воронин – офицеры его оперативно-боевой группы, назначенные вместе с ним в конвойную команду, отстегнули руки террориста от металлического каркаса авиационной скамьи. Потом Ворон, рослый офицер, на полголовы выше своего непосредственного начальника, с длинными мускулистыми руками, поставил террориста на ноги и завел его освобожденные руки за спину, а Сверчок молниеносным движением снова защелкнул на запястьях террориста наручники.