Актриса года
Шрифт:
— Мне хотелось бы сказать вам, мистер Де Ниро, что ваше исполнение роли Джейка Ламотта в «Разъяренном быке» было просто шедевром. И подобной блестящей игры я еще в жизни своей не видел.
— Благодарю вас, — растерянно пробормотал Де Ниро, опустив глаза. — Мне очень лестно…
«До чего же он милый! — подумала Фиона. — Обаятельный, милый, застенчивый…»
— Сию секундочку подам вам салат с цыпленком по-китайски, — сказал официант, страшно довольный маленьким представлением.
— Да в нашего Бобби влюблен весь мир! — воскликнул Брайан. — Он — король!
— Приятно быть королем, — заметил Лайонел и приподнял бокал
Роберт Де Ниро залился краской, щеки его стали розовее, чем вино, которое они пили. Столь неприкрытая лесть и выражение бурной любви в свой адрес всегда смущали его.
«Как он чувствителен и тонок. Это совершенно не вяжется с его брутальным обликом! — подумала Фиона. — И если я хочу получить роль, следует быть очень осторожной, чтобы не переборщить с похвалами. И никакого грубого подхалимства, которое позволяют себе Лайонел и продюсер. Надо оставаться сдержанной и собранной».
— А вы попробовали хлебные палочки? — спросила она Де Ниро и протянула ему одну. — Странно, но они пахнут анисом.
Де Ниро взял хлебную палочку и одарил Фиону застенчивой улыбкой. Но Брайан не унимался.
— Скажите, а какая ваша любимая роль, Бобби? Лично моя, так это в «Таксисте». «Ты говоришь это мне? Мне?!» — Проследив за взглядом Фионы, он увидел за соседним столиком шикарно одетую даму средних лет. Безупречно причесанная, холеная, она хоть и сидела спиной к Фионе, но казалась знакомой. — Я имею в виду тот эпизод, где ты хватаешь пушку и разбрызгиваешь мозги Харви Кейтеля по стенке. По тому, что я называю внутренним декором, — добавил Брайан.
— Да просто кино, и все, — пробормотал Де Ниро, едва не подавившись от последних слов продюсера.
— Просто кино! — воскликнул Брайан. — Нет, это не просто кино, это классика! Фильм стал учебным пособием в киноинституте. Судьба совершенно одинокого человека — это же незабываемо!
Внезапно элегантная женщина обернулась, и Фиона увидела ее лицо. Это была сама Джулия Эндрюс!.. Фиону захлестнули воспоминания о ее давнем кратком романе с Колином. И почти тут же их затмил образ Джулии Эндрюс, бегущей через Альпы. Сердце Фионы бешено забилось, ею овладели тоска и ненависть к мужу, который столь трагически разрушил все, что их связывало. Глаза наполнились слезами, горло перехватило, словно в нем застрял ком размером с грейпфрут.
— А тот индеец! — воскликнул Брайан. — Он же просто украсил фильм! Да, украсил!..
Фиона почувствовала себя страшно несчастной. Будут ли они с Колином снова вместе? Будет ли она когда-нибудь снова заниматься сексом? Освободится ли наконец от «Звуков музыки» и накрахмаленного, бесполого, чистенького и бесплотного образа Мэри фон Трапп, которую играла сначала Джулия Эндрюс, а затем — сама она, Фиона? И ощущение несчастья перешло в скорбь, затем в жалость к самой себе. Брак, счастливый творческий союз, способный соперничать с союзом Лоренса Оливье и Вивьен Ли, Ричарда Бартона и Элизабет Тейлор… И вот теперь все рухнуло. А причиной развала стал образ монахини, бегущей по склону горы. Потеря казалась Фионе совершенно невозвратимой, боль — безутешной. Уж определенно ни одной актрисе в мире не доводилось испытывать таких страданий.
Именно в этот момент Джулия Эндрюс заметила взгляд Фионы. Бегло улыбнулась, кивнула и произнесла:
— Да благослови тебя Господь!
И тут Фиона громко, во весь голос, разрыдалась. Рыдания, сотрясавшие ее тело, исходили, казалось, из самой глубины души, как исходил голос Мерседес Маккэмбридж из уст Линды Блэр в фильме «Экзорсист». Лайонел и Роберт Де Ниро в изумлении уставились на нее.
— Фиона! — встревоженно воскликнул Лайонел. — Что с тобой, дорогая?
Но Фиона не могла произнести ни слова, лишь судорожно хватала ртом воздух, а по сливочно-розовым девонширским щечкам градом катились слезы. Она протянула руку и нечаянно опрокинула бокал с красным вином. Содержимое выплеснулось на Де Ниро, точнее, на его пиджак от Армани. Де Ниро отпрянул, Фиона схватила хлебную палочку и прижала к лицу, пытаясь унять слезы. К их солоноватому привкусу примешивался теперь запах аниса.
— Воды, пожалуйста! — крикнул Лайонел. Но Фиона лишь отмахнулась, а рыдания ее перешли в икоту. И теперь она то тихо постанывала, то хватала ртом воздух.
Роберт Де Ниро поднялся из-за стола и холодно наблюдал за происходящим. Лицо, как и во многих фильмах, не выдавало его эмоций. Но в глубине души актера сформировалось твердое убеждение: эта женщина совершенно безумна. Разве можно работать со столь неуравновешенной актрисой?
— Я могу чем-нибудь помочь?
Фиона подняла глаза и увидела злобно улыбающееся лицо Джулии Эндрюс.
— Нет, нет, нет!.. — завопила она.
Первая Мэри Поппинс вскочила и торопливо удалилась. Лайонел безуспешно пытался успокоить Фиону.
Роберт Де Ниро взял Брайана под руку и начал подталкивать к выходу.
— Скажи-ка, а Шарон Стоун сейчас свободна? — спросил он.
Глава 17
Конни нацепила на голову дешевый белокурый парик и посмотрела на отражение в зеркале. «Прелестно, — подумала она. — Ничем не отличаюсь от любой другой пожилой сплетницы с Беверли-Хиллз».
Она пребывала в подавленном настроении с тех самых пор, как узнала, что не сможет петь на гала-концерте в Вашингтоне. А все, казалось, складывалось так удачно: номинация на «Оскара», возвращение к выступлениям перед публикой. В шоу-бизнесе очень многое зависит от счастливых совпадений. Повезло — и ты на гребне волны. Теперь Конни была твердо убеждена: выступление перед президентом, транслируемое по национальному телевидению, было бы именно тем самым моментом, тем удачным совпадением и помогло бы ей получить «Оскара». А теперь затея провалилась, да еще придется расхлебывать шум, поднятый прессой, о том, как глубоко разочарованы ее поклонники. И если она не будет осторожна, ей грозит та же судьба, что в свое время постигла Дайану Росс и Лайзу Миннелли: то есть невозможность заключить выгодный контракт в кино. А это, в свою очередь, означает, что она просто вынуждена будет выступать с концертами, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
Впадая в депрессию, Конни обычно пренебрегала психотерапией и обращалась к трем излюбленным занятиям: еде, сексу и хождению по магазинам. Еда исключалась — если она хочет влезть в платье, приготовленное для церемонии вручения «Оскара». От одной мысли о сексе после неудачной эскапады с мальчишкой-мексиканцем ее бросало в дрожь. Таким образом, оставались лишь магазины, и вот в это утро она вознамерилась буквально опустошить магазин готового платья «Барниз», что на бульваре Уилшир. Отправляясь в подобные экспедиции, она всегда надевала белокурый парик и темные очки — чтобы не доставали поклонники, выпрашивающие автограф.