Актриса года
Шрифт:
Звонок от Фионы раздался в тот момент, когда он занимался мастурбацией, просматривая по видео порнофильм с участием Кэти Айленд.
— Колли, дорогой, — произнесла Фиона в трубку. Голос ее дрожал.
— Фиона? Честно говоря, не ожидал, — пробормотал Колин, выпуская набрякший пенис из пальцев.
— Колли, я в совершенно отчаянном положении!.. И мне нужна твоя помощь.
— Что случилось, Фиона?
— Полиция обвиняет меня в убийстве журналиста из «Персонэлити»! — прорыдала Фиона.
— В убийстве?! —
— О, это было бы неудивительно, — всхлипнула она в ответ. — Такое можно прочитать разве что в романе этой зануды Агаты Кристи, сидя дождливым вечером в коттедже в Брайтоне.
— Да, но чего ты, собственно, от меня хочешь? — спросил Колин, тоскливо косясь на широко раздвинутые бедра Кэти Айленд.
— Колли, — траурным тоном произнесла Фиона, — они могут потребовать внести залог.
В конечном счете никакого залога не потребовалось. В офисе окружного прокурора сочли, что на сей раз можно обойтись без формальностей. Но, вспоминая о допросе, которому ее подвергли, Фиона утверждала, что это было испытание похлеще, нежели прослушивание перед Оливером Стоуном, которое она некогда проходила.
Маленькая душная комната, куда провел ее детектив Ясплански, напоминала худший вариант грим-уборной и одновременно декорацию — эдакую мрачную клетку, где можно было бы разыграть моноспектакль под названием «Ум и мудрость женщин Дэвида Меймета». Слева в углу кто-то выцарапал на стене слова: «Здесь был Леннон».
Фиона села на жесткий деревянный стул лицом к Ясплански и трем другим детективам из отдела убийств. Взятые все вместе, эти четверо весили по меньшей мере семьсот фунтов.
— Когда вы впервые встретились с Тедом Гейвином? — спросил детектив Ясплански, глядя прямо в карие испуганные глаза Фионы.
— С неделю назад, — ответила она. — Он приходил ко мне домой, взять интервью для статьи о номинантках на «Оскара».
— И в какой именно момент вы вступили с ним в интимные отношения?
— Интимные?! — воскликнула Фиона. — Но я видела этого несчастного всего раз в жизни!
Ясплански и остальные три детектива продолжали холодно взирать на Фиону, их лица не выдавали никаких эмоций. Она почувствовала себя как Шарон Стоун в «Основном инстинкте», в той молчаливой схватке с Майклом Дугласом, что проходила в комнате для допросов, наводненной полицейскими. Возможно, лишь уловки Стоун могли бы растопить сердца этих четверых твердокаменных детективов. Но увы, Фиона никогда не курила и не носила панталон.
— И в чем же заключалось это интервью с мистером Гейвином? — спросил Ясплански.
— Ну, как обычно, — ответила Фиона. — Я угостила его чаем и еще немножко… Оденом.
Детектив Ясплански нервно заерзал в кресле.
— А как долго вы принимаете наркотик под
— Оден — это величайший поэт двадцатого века! — возмутилась Фиона.
— Позвони в лабораторию, — распорядился Ясплански, обращаясь к сидевшему рядом детективу. — И выясни, что им известно о крэке или производном кристаллического порошка под названием «Оден». Скажешь им, что этот наркотик пользуется особой популярностью среди поэтов.
Детектив послушно вышел из комнаты, а выражение страха на лице Фионы сменила гримаса крайнего изумления. Она просто ушам своим отказывалась верить.
— Послушайте, детектив… — начала она, и голос ее слегка дрожал, — полагаю, я имею право знать, почему именно меня допрашивают по делу об убийстве практически совершенно незнакомого человека?
— Вы говорите: совершенно незнакомого? — спросил Ясплански.
— Да я гораздо лучше знаю телефониста, который приходит чинить телефон, — сказала Фиона.
— Тогда, может, объясните, как вот это оказалось в кармане пиджака убитого Теда Гейвина? — Детектив Ясплански открыл большой желтый конверт и извлек оттуда вересковую трубку с выгравированными на ручке словами: «От Фионы с любовью».
Чуть позже Фиона бросилась в объятия Колина, поджидавшего ее в комнате для посетителей, и рассказала о трубке, которая неким таинственным образом перекочевала в карман покойного Теда Гейвина.
— Какая-то ерунда получается! — воскликнул Колин. — Ты же сама подарила мне ее несколько недель назад!
— Да, именно это я им и сказала, — сквозь слезы пробормотала Фиона. — Но они… они сочли это ложью, сплошной выдумкой…
— Я буду свидетельствовать в твою пользу, — твердо заявил Колин. — Выступлю в суде, если возникнет необходимость.
— Правда, Колли? Ты это сделаешь?
— Да я готов к перекрестному допросу еще со времен выхода на экраны «Свидетеля обвинения».
— О, Колли! — ахнула Фиона и уткнулась носом ему в плечо. — Как же я рада, что ты сейчас здесь!
— Что, досталось, дорогая? — ласково спросил он, обнимая ее за плечи.
— Помнишь ту совершенно чудовищную студенческую постановку «Дикой утки», которую мы видели в Оксфорде? — спросила Фиона.
— Настолько скверно? — улыбнулся Колин.
— Хуже, значительно хуже, — ответила Фиона. — К тому же действие происходило в Швеции…
Эмбер уселась за столик и оглядела зал ресторана «Мортонс». Это был любимый ресторан Теда, и Фатима настояла, чтобы именно здесь справили по нему поминки. Встреча была назначена на три часа дня. Эмбер несколько удивилась, когда получила приглашение от Фатимы, — по всей видимости, решила она, Тед несколько преувеличил, расписывая их взаимоотношения.